Невеста поневоле

Каждый поцелуй стирает прошлое.

Каждое прикосновение заменяет плохое воспоминание на хорошее.

Чудесное. Волшебное!

Мы целуемся, и я задыхаюсь от переполняющего всю меня чувства. Только меня?

Мы распалены настолько, что прелюдия снова проходит стороной. И когда Хантер входит в меня, я понимаю, что во мне не только мои чувства, а его. Я ощущаю его заботу, нежность, желание беречь и любить, и вместе с этим едва сдерживаемый инстинкт как можно скорее сделать меня своей.

Это ново и необычно, страшно и вместе с тем окрыляет. Со стоном, похожим на всхлип, я подаюсь ему навстречу. Телом и душой, своим сознанием. Отпускаю себя, подчиняясь инстинктам, первобытному ритму. Единственно правильным песне и танцу истинных пар, благословленных предками.

Экстазом нас тоже накрывает одновременно. Меня словно швыряет в озеро бесконечного удовольствия. Я содрогаюсь вместе с Хантером, хрипло дышу с ним в унисон, пока сердце не начинает замедлять скорость.

– Ты моя, Али, – шепчет Хантер. –  Теперь точно моя. Никуда от меня не денешься.

– И не собиралась, – смеюсь, потираясь о его щеку с отросшей щетиной.

– То есть, истинность тебя больше не пугает?

– В ней есть свои плюсы, – выгибаюсь, когда Хантер начинает поглаживать мою грудь. – Такие приятные плюсы.

– Не поспоришь.

– Значит, ты услышал меня из Крайтона?

– Я услышал тебя по пути в Черную долину.

– Ты возвращался?

Вот теперь меня ущипнули за мягкое место.

– Конечно же. Вернулся бы раньше, не задержи меня Доминик. Зато через него я узнал, что ты звонила Венере. Когда Ви пересказала ваш разговор, пазл сошелся, и я помчался в Черную долину. Моя страсть к гоночным машинам никогда еще не была настолько в тему!

– Надо сказать Венере спасибо!

– А с тобой провести воспитательную беседу о том, чтобы больше не играла в сыщика.

– Я не играла! Я просто не хотела, чтобы они успели замести следы.

– Я бы нашел другой способ, Алиша.

– Знаю, но я боролась за нас, Хантер.

Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что теперь мне не нужно говорить ему о любви, а ему – мне. Достаточно, просто вот так открыться и почувствовать. Я люблю и любима.

Невероятно.

Хантер снова меня целует, но потом спрашивает:

– Что означают твои слова про «сама отравилась»?

Ой!

Мне в пару достался самый лучший мужчина. Надо было понять это давно, но в полной мере я это осознала, когда пересказала ему историю с сигаретами. Глаза Хантера расширялись, а брови поднимались все выше и выше. Когда же я закончила, он просто взял и расхохотался.

– Волчонок, хорошо, что ты будущий психолог, в полицию тебя точно не возьмут. Надо же додуматься раскурить сигарету.

Он откинулся на подушки и продолжил посмеиваться надо мной.

– Только ради поиска доказательств, – поклялась я. – Я эту гадость больше в рот не возьму!

– Правильно-правильно, – кивнул он лукаво, – найдем твоему ротику другое применение.

Прежнюю меня такое предложение смутило, но сейчас я не против показать своему альфе, что готова следовать за ним в его самые откровенные фантазии. Еще посмотрим, чьи фантазии откровеннее!

– Почему мне кажется, что мы сейчас не про еду и даже не про пение?

– Рядом с тобой не получается думать про пение, а игры с едой я с удовольствием повторю.

Я давно сбилась со счета, какой это поцелуй, и готова устроиться на Хантере, чтобы точно повторить что-нибудь очень приятное, но за дверью слышатся шаги.

Головы мы вскидываем одновременно.

– Прим Хантер, – говорит дворецкий после короткого стука, – простите, что беспокою, но прим Перес и прим Экрот ждут вас внизу. Сказали, что дело срочное.

– Быстрые. Ни минуты покоя, – Хантер прикрывает глаза рукой, но потом коротко целует меня в губы и встает с постели. – Спасибо, Маркус. Скажи, что я спущусь к ним через десять минут.

Хантер разговаривает с дворецким так, что меня не видно, но это лишнее после того, как столько вервольфов видели, как он нес меня в дом. Вот честно, не в шахматы же мы здесь играем! А главное, мне сейчас действительно все равно, что обо мне подумают или скажут. Вот так просто.

Но есть еще верховный старейшина, который в последний раз пытался нас разлучить из-за глупых предрассудков. На чьей стороне он сейчас?

– Мне нужно к себе, волчонок. Одеться и поговорить с Рамоном.

– Я пойду с тобой, – я тоже спрыгиваю с кровати. – Если он потребует допрос или что-то еще.

Взгляд Хантера становится жестким:

– Сегодня не потребует. Ты и так многое пережила, даже такой койот, как старейшина Волчьего союза, должен понимать, что это перебор для психики молодой волчицы.

– Значит, я просто постою или посижу рядом. Пусть видит, что мы пара. Пусть хотя бы извинится за то, что не поверил мне.

– Он обязательно извинится, Али. Об этом я точно позабочусь.

То есть, это по-прежнему, нет?

– Хант, я не хочу оставаться одна. Мне страшно!

Хантер преодолевает расстояние между нами и приподнимает мой подбородок, заставляя смотреть в глаза.

– Врушка.

– Немножко, – усмехаюсь. – Но я действительно хочу пойти с тобой. Как твоя пара, как невеста. Как первая волчица.