Невеста поневоле

– После нее были другие, но я всегда к ней возвращался. Она никогда меня не разочаровывала, в отличие от других.

– Говоришь о Венере?

– Говорю о тебе, Али. Ты выбрала этого полукровку, вместо того чтобы стать моей супругой.

– Чтобы ты меня избивал?!

– Боль может быть приятной, кузина. Особенно, если принимать ее в нужной дозировке. К ней можно привыкнуть. Ею можно управлять.

– Именно так Меган смогла обойти клятву Хантеру?

– Да, удивительная способность моей девочки сыграла мне на лапу, – подмигивает мне Август.

Я услышала достаточно.

Жалко на диктофон не записала, но у меня есть сигареты с асеей, и дверь от меня недалеко. Если быстро перекинусь, смогу убежать. Смогу позвать на помощь. Там же внизу Макс и другие вервольфы.

– Как ты здесь оказался? – интересуюсь, делая маленький шаг к выходу. – Как прошел мимо охраны?

– Что сработало на альфе, сгодится и на его стае.

– Ты их отравил?

– Можно сказать, я спел им колыбельную. И поверь, сейчас им очень хорошо.

Я делаю еще шаг и падаю на пол, оборачиваясь в волчицу. Точнее, пытаюсь обернуться, но у меня внезапно плывет перед глазами. Только мягкий ковер спасает от того, чтобы расшибить лоб.

– Хантер полукровка, но очень сильный, – голос Августа звучит совсем близко, и я вскидываю голову: он действительно склоняется ко мне. Я хочу отпрыгнуть или отползти, когда его пальцы ложатся на мой подбородок, но почему-то тело меня не слушается, по нему разливается слабость. – По словам Мег, он выкурил две, прежде чем вырубился. А вот маленькой волчице хватило и одной затяжки. Спасибо, что облегчила мне задачу, Алиша.

Лицо Августа расплывается, я отталкиваю его руки, по крайней мере, стараюсь это сделать.

– Хант придет за мной, – я едва ворочаю языком.

– Поэтому мы не станем здесь задерживаться, – отрезает Август, поднимает меня на руки и куда-то несет.

Я уже не вижу куда. На краю ускользающего сознания бьется лишь одна мысль: если я истинная Хантера, он меня найдет. Нужно только позвать!

Если я истинная, он найдет меня.

Хантер! – мысленно кричу в пустоту, прежде чем в нее же провалиться.

Глава 20

Выплываю из забытья я так же медленно. Тело деревянное, в голове пусто, но с каждой минутой дышать становится легче, и у меня даже получается распахнуть глаза.

Я в каком-то подвале: каменные стены, под потолком узкое окно с решеткой, но комната жилая. Если это вообще можно назвать комнатой! Потому что везде какие-то крюки и полки, а на них – человеческое оружие. Кнуты, плетки, ножи, сабли, палки с шипами. Оружие ли? Или орудия пыток?

Дергаюсь, осознав назначение комнаты, но понимаю, что не только яд сковывает мое тело. Я надежно привязана к металлическому столу, больше похожему на операционный. Немедленная попытка перекинуться ни к чему не приводит.

Это все асея! Она тормозит рефлексы. Тормозит волчицу.

Я не понаслышке знаю, как действует на организм вервольфов ее настойка – мне давали ее в детстве. Когда Сесиль сообщила мне о смерти родителей, я отказывалась это принимать. У меня были нервные срывы и даже пара попыток обернуться и сбежать на север. Естественно, тетя приняла меры. Когда же стало понятно, что настойка скорее превратит меня в подобие зомби, чем вылечит от невроза, я впервые оказалась в кабинете детского психолога. Терапия помогла мне не только справиться с тяжелой утратой, но и определиться, кем я хочу стать.

Я давно не принимала асею, но ее сладковато-терпкий привкус не спутала бы ни с чем. Но это я, потому что ненавидела это пойло. Большинство же даже не чувствовали вкуса. Макс на полном серьезе заявлял, что она вообще никакая и ничем не пахнет. Вероятно, Хантер тоже не почувствовал асею, а может, просто не различил ее, потому что у волчиц обоняние острее.

Это не объясняло, как она вообще попала в сигареты.

Та дозировка, которую раньше пила я, заставляла расслабиться, сначала веселила, а затем делала вялой, апатичной. Но она не усыпляла и была настойкой. То есть, в жидком виде. Я впервые узнала, что ее можно использовать как-то еще.

Я прокручиваю все это в голове, только чтобы не думать о свисающих с потолка цепях и сдавливающих тело веревках. Не только руки и ноги, меня распяли как лягушку на уроке по биологии – надежно, и мне совершенно не нравится моя ассоциация. Не нравится настолько, что я начинаю дергаться в этих путах, чтобы от них избавиться.

Выдыхаюсь быстро, не продвинувшись в своем спасении ни на миллиметр. Я прислушиваюсь, но из-за толстой двери, к которой ведет деревянная лестница, не доносится ни звука. Поэтому вдох-выдох, и новая попытка освободиться!

Может, стоит покричать, но что-то мне подсказывает, что звукоизоляция тут хорошая.

Наверное, я слишком увлекаюсь, потому что дверь открывается внезапно, и в проеме появляется Август.

– Очнулась? Быстро. И даже успела на своей шкурке почувствовать мое искусство связывания.

– На шкурке еще не почувствовала, – рычу я, – но скоро смогу.

Взгляд кузена вспыхивает желтым, но в нем читается не ярость, а предвкушение. Он закрывает дверь, запирает ее и спускается по лестнице.