Невезение. Сентиментальная повесть

Эта история имеет свое продолжение. Сегодня любитель сирот уже не майор и командует крупным милицейским подразделением. Своих там не бросают.

Еду в больницу Водников, долго ищу кабинет логопеда. Хоть бы застать… Думал, что производственная форма врачей белые халаты, но Нина в черном свитере-водолазке, очень удивлена моим приходом, в ее маленьком кабинете жмутся на ученической парте светловолосый мальчик и девочка с роскошными рыжими кудрями. Нина заводит меня за ширму, где ее рабочее место, и усаживает напротив своего стола.

Выслушав мою историю, она долго молчит. Дети начинают оживленно возиться. Она выходит, делает им замечание, дает новое задание и возвращается ко мне.

— Скажите конкретно, что вы хотите от меня? — говорит она. Возможно, мне кажется, но в её голосе прослушиваются нотки участи.

— Ты предлагала, если потребуется, свою помощь. Кажется, сейчас она очень нужна. Конечно, мне не хотелось бы тебя утруждать, но мне, по сути, и посоветоваться не с кем, что делать теперь, чтобы не попасть туда, где я уже побывал.

— Познакомь меня со своим мужем, расскажи ему обо мне, может, он найдет время, чтобы встретиться… Понимаешь, мне не требуется что-то противозаконное, просто совет сведущего человека, он же работает в КГБ?

— Я поговорю с ним, но как с вами связаться, у вас есть телефон?

— Да. Только, пожалуйста, мне неудобно об этом говорить, напомни ему, что я делал, когда у тебя были неприятности…

Чувствую себя неловко за эти слова. Не стоило мне этого делать, как-то не очень по-мужски.

— Напрасно вы это сказали, — понимающе смотрит она — я всё хорошо помню и не забуду никогда. К тому же об этом я уже ему рассказывала, так что для него вы не будете человеком с улицы. Вечером вам позвоню.

За ширмой снова слышен шум. Она провожает меня до двери кабинета.

***

За ужином, рассказываю Жене об этой встрече.

— Ты уверен, что делаешь всё правильно? — спрашивает она. — Только не бери с собой папку, неизвестно, как всё повернется.

Ближе к девяти вечера звонит Нина. Говорит, муж считает, что дело серьезное, откладывать нельзя, готов увидеться прямо сегодня, диктует адрес. Женя переживает: все-таки хорошенько подумай, что ему можно говорить, а чего нельзя, напутствует она меня. Через полчаса я у них дома.

Девятиэтажное здание служащих КГБ напротив городского роддома. Поднимаюсь на лифте на 7 этаж, захожу. У кагэбэшников квартиры улучшенной планировки. Четыре небольших комнаты. Гостиная, спальня, детская, кабинет мужа. Нина в цветастом домашнем халатике. Меня почему-то это успокаивает, неофициальная встреча.

Представляет меня мужу, полноватому сорокалетнему мужчине, он протягивает руку, — будем знакомы, Георгий Алексеевич Петровский. Проводит меня в свой кабинет. Стол с канцелярскими принадлежностями, новинка того времени — компьютер, на стене портрет Хемингуэя.

— Нина мне вкратце рассказала вашу историю, — начинает он. — Честно говоря, я бы не пошел на контакт с вами, даже неофициальный, если бы не знал вашу роль в истории с моей супругой. Вы повели себя как порядочный человек, не топили, а спасали своего оступившегося педагога, поэтому — долг платежом красен — постараюсь вникнуть в ваше дело и, если получится, помочь. Хочу, чтобы всё, озвученное в этом кабинете осталось между нами. Моя организация в курсе трагедии с завмагом магазина на Перекопской. Там очень непростая ситуация. Гибель людей, причастных к фронтальной проверке областного управления торговли, попала и в сферу интересов Комитета. Мы ведем параллельное с милицией расследование. Еще раз напоминаю — это между нами.

Нина занесла в кабинет поднос с кофе и печеньем. Супруг ожидает, пока она выйдет.

— А теперь скажите: что вас связывает с директором гастронома Манцевой?

— Уже больше года мы в гражданском браке…

— Вы жили вместе, в ее квартире?

— Нет, если можно так сказать, на два дома, жильё у меня есть.

— Вы работаете? Где?

— В Цюрупинском доме быта, фотографом.

— Вы материально обеспечены, имеете наследственные претензии?

— Да какие там наследственные претензии… У Дины есть родители, они живут в Израиле, прямые наследники. Погиб близкий мне человек, страшной смертью, с прекрасным ребенком…

— Понимаю и приношу искренние соболезнования. Вы были в курсе происходящего в магазине?

— Отчасти… В ее служебные дела я не вмешивался. Хватало собственных забот.

— Вас уже приглашали работники следственной группы?

— Не знаю, эти дни я живу не дома.

— Почему?

— Думаю, началась зачистка всех, имеющих отношение к этому делу. Сразу последовавшая смерть завотделом обкома партии наводит на некоторые размышления.

Мой собеседник прищурился: — Чем же я могу вам помочь, вы не при делах, вряд ли можете чем-то помешать убийцам, какая причина для беспокойства? Мне кажется, что-то вы не договариваете…

Он внимательно смотрел на меня, и я чувствовал, что надо идти до конца. — Понимаете, Дина последнее время была сильно встревожена, она рассказала мне, в чем её могут обвинить, и кое-что попросила спрятать…

— Что именно?

— Одну папку…

— Да не тяните же, что в этой папке?