Невидимая сила. Как работает американская дипломатия

В конце августа 1998 г. принц Абдалла и его жена, принцесса Рания, пригласили нас с Лисой к себе домой на неофициальный обед. Абдалла был поклонником японской кухни и сам прекрасно готовил. Он угощал нас японской мраморной говядиной, приготовленной на гриле. Принимали нас просто, обед прошел в непринужденной обстановке. Кроме нас, на обеде присутствовали только члены королевской семьи – братья и сестры Абдаллы; его мать, принцесса Муна, очаровательная и очень практичная дама, вторая жена короля Хусейна, наполовину англосаксонка по происхождению, и ее отец, полковник Гардинер, ветеран итальянской кампании во Второй мировой войне. Этот вечер был первым из многих вечеров, которые нам предстояло провести с Абдаллой и Ранией в течение следующих нескольких лет, включая празднования Дня благодарения, когда мы угощали их индейкой, а они нас – пирогами. Это были веселые, открытые люди. Принцесса Рания тонко разбиралась в людях, а принц Абдалла очень гордился своей семьей и службой в армии, где он занимал высокие посты.

Поскольку проблемы со здоровьем короля Хусейна болезненно сказывались буквально на всех сторонах жизни страны, я изо всех сил старался максимально расширить круг общения, встречаясь не только с членами королевской семьи, но и с представителями других слоев иорданского общества. Я с легкостью установил контакт с премьер-министром Фаизом Тарауна, весьма общительным технократом с Восточного берега реки Иордан. Он был весьма осторожен, но его обеспокоенность в связи с экономическими трудностями явно нарастала. Министр иностранных дел Иордании Абдель Илах аль-Хатыб, блестящий профессионал, стал моим добрым другом. Познакомился я и с министром планирования – одной из самых высокопоставленных чиновниц в арабском мире, яркой личностью и ярой сторонницей реформ Римой Халаф, и с Самихом Баттихи, возглавлявшим в то время Главное разведывательное управление Иордании, – весьма искушенным и амбициозным деятелем, чей образ жизни явно не соответствовал зарплате, которую ему платило государство. Иорданская разведка всегда была важнейшим партнером США, а теперь она становилась реальной структурой власти.

Между тем наследный принц Хасан всячески старался показать, что способен управлять страной в отсутствие Хусейна, но не стремится узурпировать королевскую власть. Балансировать на такой платформе было чрезвычайно трудно. В сентябре Хасан наступил на любимую мозоль армейскому руководству, усомнившись в обоснованности сметы военных расходов и поставив вопрос о целесообразности увольнения в запас военнослужащих старшего поколения в целях создания возможностей служебного роста для молодежи. Эти шаги нельзя было назвать необоснованными, но армия была вотчиной короля, и Хусейн был очень расстроен, когда соответствующая информация – разумеется, густо приправленная комментариями оскорбленных в лучших чувствах генералов – просочилась в клинику Мэйо.

В течение всего срока моего пребывания в Аммане я легко получал доступ к любым высокопоставленным иорданским чиновникам – иногда, я бы сказал, даже слишком легко, особенно в первое время. Как-то Хасан пригласил меня присутствовать на закрытом совещании армейского руководства, посвященном подготовке к предстоящей встрече Совместной американо-иорданской военной комиссии. Я изо всех сил старался не привлекать к себе внимания, но не мог избавиться от ощущения неловкости. Слушая выступающих, наследный принц то и дело вставлял свои комментарии, причем делал это безапелляционным, даже покровительственным тоном и постоянно прерывал докладчиков, ставя под сомнение их аргументы. Его намерение было вполне понятно – он хотел обеспечить тщательную подготовку мероприятия, а заодно продемонстрировать свою осведомленность о ситуации в армии. Собравшимся, однако, это явно не нравилось. Они еле сдерживались и, несомненно, думали о том, что король Хусейн никогда не вел бы себя подобным образом.