Невидимка и (сто) одна неприятность

Я осторожно ковырнула носком туфли плиту перед собой. Та была уважающей себя плитой и пока что проваливаться не планировала. Протянула руку — воздух тоже вел себя прилично и густеть не собирался.

Да что, в конце концов, творится в этом заведении?!

Подавив желание громко и оскорбленно (надоели уже эти потусторонние выкрутасы!) хлопнуть дверью, я повалилась на кровать лицом вниз, не раздеваясь.

Призраки, бабочки…

К бесу все! Спать!

Глава 6

Подъем я ожидаемо проспала. Тело подкинуло над кроватью исключительно выработанными за годы рефлексами, я едва успела переодеться и сполоснуть лицо, когда часы пробили половину восьмого — время завтрака. Выйдя из комнаты, я нырнула в девичий поток, направляющийся в столовую, и, кажется, еще немного досыпала на ходу, потому что не заметила, в какой момент уже сидела за столом, а Кэри, подсев к Мирей, давясь смехом рассказывала, что ей удалось уже узнать.

Утро в мужском крыле началось с густой, устойчивой, нецензурной брани. Наставник, заглянувший сделать замечание, от неожиданности охнул и присоединился. Перемазанные дегтем парни не только выглядели краше чертей из Преисподней, но и определенно были злее. А эта дрянь еще и отвратительно поддавалась очищающим чарам…

Так что столы за завтраком зияли проплешинами на отдельных местах.

Преподаватели пытались вычислить виновных по довольным рожам. Фиаско, слух уже прогремел, так что довольные рожи были у всех. Одни радовались чужой злой шутке, другие — тому, что не попали в таинственный список избранных.

Хотя, зная критерий списка, могли бы сильно и не радоваться!

Я силилась отыскать внутри себя хотя бы зачатки угрызений совести или страха, что все обнаружится — и не могла. И когда взъерошенные, красные, оттертые до блеска парни появились на занятии, с трудом удерживалась от того, чтобы не хихикать вместе со всеми.

— Доброе утро, мальчики, — протянула Мирей, накручивая на палец локон гладких, блестящих волос.

“Мальчики” посмотрели на нее так, будто дружно и не сговариваясь в едином порыве были готовы свернуть первой красавице ее изящную длинную шею.

Я отвернулась к окну. Улыбка упорно лезла на лицо и сохранять нейтральное выражение удавалось только не глядя на этот цирк. К счастью, появление профессора Лоуренса пресекло на корню любые выяснения отношений.

Теоретические занятия по практической магии были необычайно нудны. Записывать пятью предложениями то, что на деле выполнялось одним коротким действием, было скучно и путано. И я в упор не понимала, зачем мне, человеку, которые не стремится стать великим теоретиком, ученым или структурником, знать не только “как”, но и “почему так”.

Но Горки славились тем, что давали не только базовое, школьное, но и начальное университетское образование. Пусть не глубокое профильное, но достаточное по крайней мере для того, чтобы те, кто вышел отсюда, обуздав свой дар, могли быстрее нагнать сверстников и поступить сразу на второй, а в отдельных специальностях даже на третий курс.

А те, кто в любом случае не планировал связывать свою жизнь с магией, страдали за компанию.

К тому же профессор Лоуренс читал лекцию хоть и наизусть, но по учебнику, и по сути не было никакой нужды его конспектировать, достаточно записывать то, что он выделял фразой “важно запомнить”.

Подперев голову кулаком, я бездумно царапала в тетради ручкой под монотонную речь наставника. Почему-то перенести на бумагу образ девушки у меня не получалось, выходило все не то, хотя мне казалось, что я хорошо ее разглядела и запомнила. А вот призрачная бабочка вышла хорошо.

Мелкими штрихами доводя набросок до совершенства, я крутила в голове ночную встречу и гадала, что она может значить.

Призрачная бабочка. Язычки огня…

Рассказать Лагранжу?

Я осторожно покосилась в противоположный от меня угол. Даниэль даже не пытался делать вид, что записывает, и вместо этого развлекал себя мелким колдовством над бумажным комком. Профессор Лоуренс его с достоинством игнорировал.

А смысл ему рассказывать? Он что — гадалка, призраков расшифровывать? Да и я сама грозилась, что при очередном “призрачном” случае пойду к преподавателям.

Только… если запертую башню записали в галлюцинации, вряд ли лучшая участь ждет то, что померещилось одной сонной девушке — только-только после процедур, между прочим — в пустом ночном коридоре…

Комок бумаги возник перед моим носом, будто нарисовался из воздуха, бесшумно шлепнулся на парту и мгновенно распрямился в обычный лист, на котором размашистым почерком значилось: “Это была Мирей. Кто еще?”

Едва слышно фыркнув, я выдернула из-под листа собственную тетрадь и положила сверху. Записка задергалась и попыталась выбраться. Я придавила ее рукой и метнула злой взгляд в угол. Лагранж вопросительно надломил бровь — что такое, Невидимка? Проблемы?

“Прекрати”, — прошептала я одними губами.

Парень сделал замысловатое движение пальцами и лист перестал дергаться.

Вместо этого написанная фраза проступила ярко-красным в моей тетради, прямо поверх рисунков.

От возмущения у меня перехватило дыхание. Но тут вмешался профессор Лоуренс, к счастью не в мой адрес.