Невидимые

— Передайте Щукину, чтобы этим людям дали еды, да побольше! Пусть только молчат! — крикнула кому-то девка.

Замерли в тягостной тишине. Даже Петька примолк.

— Как жить-то тут станем? — плаксиво протянула сестра.

— Ничего. Вернется Лексей и все устроит, — уверенно обещал Макар, сильно сомневаясь в своей правоте.

Еду и впрямь принесли. Поели.

Весь день просидели в комнате, но, услышав вечером громкие звуки, Макар с Дашкой не утерпели — вышли наружу и подкрались к тяжелой шторе, из-за которой они доносились. Слегка отодвинув ее, увидели сцену, на которой кривлялись здешние бабы и мужики.

— Ой. Что это они творят? — хихикнула сестра, встав на цыпочки, чтобы рассмотреть получше. Вот любопытная.

— Культура, — со знанием дела объяснил Макар.

На следующее утро он понял, что больше не в силах сидеть взаперти. Вспомнил последний разговор с Алексеем — да и отправился на берег, к сестре Ваньки-мануфактурщика.

Вот только полезного ничего не узнал, а все деньги, что Алексей дал, там и оставил.

Однако при свете жаркого дня угрозы не настолько пугали. Возвращаясь в театр, Макар даже подумал — а вдруг уже можно назад, в барак? Там, конечно, аренда, но все ж таки жить поприятнее. К тому же — а вдруг Червинский решит наведаться сюда снова и застанет Макара? Что он подумает?

Хотелось посоветоваться с Алексеем, но тот отчего-то назад не спешил.

Они уже легли спать, стараясь не вслушиваться в крики: за шторой снова шла "спектакля" — кажется, тут это так называли — для пьяной публики. Но под потолком вдруг зажегся электрический свет, и через минуту дверь отворилась.

Ввалились трое. Детина такой высоты и ширины, что едва не выбил дверной проем. Полусогнутый, корявый — немного ниже. И Алексей — не понять, хмельной или трезвый, но, похоже, в добром расположении. Он с удивлением обвел взглядом комнату и шлепнул себя по лбу:

— Ну да — тут же Тощий. Надо было в мои комнаты податься.

— Да чего мы в них не видали? Уж лучше здесь у тебя осмотримся, — согнутый подмигнул сразу всей гурьбе девок, прибежавших с хохотом следом.

— Точно. Гуляйте.

Компания вышла. Макар выскочил следом, ухватился за Алексея:

— Стой, поговорить надо!

Тот сморщился:

— Сейчас?

— Да! Сходил я тут в Ванькин дом, — Макар сбивчиво поведал об утренней прогулке на берег.

— Да ты совсем съехал. Сказал же — не высовывайся. На что тогда здесь сидеть, если где-то лазишь? — возмутился Алексей. — И к сестре-то зачем поперся? Она бы и не сказала. Узнавать надо там, где ее брат прежде обретался.

Макар поколебался с миг, набираясь храбрости.

— А айда со мной?… А?

Алексей неприятно рассмеялся, показывая зубы.

— Ну нет. Это сам.

Он пошел по коридору, но вдруг оглянулся.

— Хотя схожу. Но и ты со мной кое-куда заглянешь…

Прозвучало как-то тревожно, но Макару было не до раздумий.

— Да все, что скажешь!

Ухмыльнувшись, Алексей кивнул. Из темноты вынырнула одна из девиц, повисла у него на шее, что-то шепнула на ухо. Он обхватил ее за пояс. Вышли.

Резко обернувшись, Макар заметил, что дверь приотворена и в щель смотрит Дашка. Не в первый раз она провожала их радушного хозяина странным взглядом, и он совсем Макару не нравился.

11

Червинский наверняка уже видел газету, и вряд ли то, что он там нашел, пришлось сыщику по душе.

Приближаясь к участку, Бирюлев предвкушал очередную порцию упреков. Как будто его вина, что полиции непременно хочется скрыть результаты своей работы.

Подбадривая себя, репортер вспоминал возвращение в редакцию, которого прежде так опасался. Все тревоги оказались напрасны: вести с берега сослужили добрую службу сверх всяческих ожиданий.

Титоренко, напрочь забыв о прежней размолвке, дружески похлопал по спине:

— Сразу видно грамотную руку! Вот это я понимаю — новость. А то Вавилов взялся — так нас потом обсмеяли. За что ни берется — все обзор спектакля выходит.

За две недели Бирюлев порядком примелькался в участке — сегодня на него совсем не обратили внимания.

Напротив входа баба в пестром платке слезно упрашивала равнодушного городового:

— Выпусти его, побойся бога! Не виноват ни в чем — совсем ведь дите.

Репортер шагнул в коридор и направился к знакомому кабинету. Нынче его интересовало там лишь одно — предмет, что сообщница невидимых украла у Старого Леха. Тот самый "бог". Очевидно же: подобные ему и следует искать в описях — вместо того, чтобы тыкаться наугад, просматривая все списки подряд.

Странно, что Червинский так до сих пор и не рассказал про эту вещь. Впрочем, он умел превращать в загадку все вокруг.

С виду задача, несмотря на ожидаемые обиды сыщика, не выглядела чересчур сложной. После же, узнав нужное, Бирюлев планировал навестить Батурина и сообщить, что поиски упрощаются. Однако стоит ли брать с собой отцовскую опись, которая по-прежнему лежала где-то в запертом доме, он пока не решил.

Червинский в одиночестве просматривал толстую кипу бумаг. Бирюлев давно отметил, что его напарник появляется в участке нечасто: репортер лишь пару раз мельком видел седого сыщика.

— Здравствуйте, Николай Петрович. Я по делу отца зашел.