Невидимые

— Боже, что это?

— Внизу — Старый город.

— Как, прямо здесь?

— Да. Вон там, за поворотом, спуск, — Червинский кивком указал направление. — Оттого про то самое место, где мы сейчас стоим, и говорят: "над оврагом".

— Господи… Совсем рядом! А я ведь и не задумывалась. Иначе бы, наверное, и не отважилась приходить сюда.

Внизу снова закричали.

— Как же страшно! Отчего его все никак не засыплют? — Рыбина поплотнее укуталась в шаль.

Червинский пожал плечами:

— Хотел бы и я знать ответ. Одно мне точно известно: это не лучший маршрут для прогулки.

— Шутите… Но… Вы-то там бывали?

Сыщик хмыкнул.

— Случалось пару раз. Теперь мой человек туда ходит — он там мои глаза.

Наталья ахнула. С каждой минутой она все сильнее раздражала Бирюлева.

— Как? Ведь это же жутко опасно!

— Для него — не особенно.

— Тогда выходит, что он — настоящий преступник?

Червинский ухмыльнулся.

— Так и есть.

— Как же интересно — и страшно, должно быть! Георгий Сергеевич о таких пишет.

Неужели не показалось: тут и вправду подразумевалось — "только лишь"?

Предпочитая не выяснять, Бирюлев предложил даме руку.

Подошли ко входу. Постучав, Наталья приоткрыла миниатюрное дверное окно:

— Рыбина к мсье Жану!

Отворила пожилая дама в черном платье, с чересчур выбеленным лицом.

— Вы вновь заставили всех ждать, мадам Натали! Такое совершенно недопустимо.

— Простите великодушно, мадам Софи! Клянусь — больше не повторится.

— Это наша вина, за что и спешим принести извинения, — заметил Червинский.

Наталья взглянула на него с благодарностью.

Бирюлев все больше ощущал себя лишним, сожалея, что согласился на нелепость. Но пути назад нет: теперь придется дотерпеть до конца, чтобы обелиться в глазах Титоренко.

Проследовали в мрачную гостиную. Большую ее часть занимал огромный стол, застеленный черной скатертью. За ним — целая стена зеркал, внизу — столики с канделябрами. Зал освещали свечи. Пахло странно.

— Наконец мы все в сборе, — вместо приветствия заметил худощавый человек с бородой, заплетенной в косу. Его глаза в самом деле подведены краской?

— Он и есть тот Жан? — шепнул Бирюлеву Червинский.

— Да, — ответила вместо него Наталья. — Давайте сядем за стол.

Заняли пустые места. Репортер и сыщик оказались рядом, Наталья села с той, что открыла дверь.

— Прежде, чем мы начнем: кто нынче желает задать вопрос? — без малейшего иностранного акцента спросил мсье Жан.

— Мы! — слишком громко воскликнула Наталья. — То есть, мой друг…

— Слушаю вас, сударь? — мсье Жан смотрел на Червинского.

— Я хочу знать: кто убил коллекционеров?

Послышались неодобрительные возгласы, однако мсье Жан заглушил их движением руки.

— Кого вы желаете слышать? Назовите нам имена.

— Батурин, — не выдержал Бирюлев.

— Батурины, — поправил Червинский. — Павлова… Рябинин… Грамс…

— Бирюлев.

— Коховский.

— Лех Йозефович? Помилуйте! — ахнула пожилая дама под вуалью, сидевшая рядом с Бирюлевым. — Мы уже его вызывали.

— Да?

— Конечно! И даже дважды. Лех Йозефович ведь был одним из нас… — она подняла вверх ладони, словно призывая в подтверждение некие высшие силы.

— Лучшим из нас! Он не только слышал души, но и видел их, — откликнулась ее соседка.

— Верно! Но с тех пор, как они к нему явились, он перестал ходить к нам.

— А потом мы узнали жуткую весть… Мы подумали, что Леха Йозефовича погубили призраки — но мсье Жан говорит, будто так быть не может…

— Дамы и господа, — хозяин постучал по столу. — Мы отвлекаемся. Пора приступать. Давайте возьмемся за руки.

Соседка протянула репортеру тонкую руку в перчатке.

— Скажите — что за призраков видел господин Коховский? — прошептал Червинский.

— Ребенка. В белом.

— Тсс! — шикнули поодаль.

— Мы призываем души господ Бирюлевых, Батуриных, Павлова, — монотонно начал мсье Жан, перевирая вопрос.

— А что должно произойти?

— Души придут и заговорят с нами через мсье Жана…

— Есть тут кто? Бирюлев? Батурин? — хозяин вглядывался в пустоту над столом. — Батурин? Здесь господин Батурин! Спрашивайте, господа.

— Кто… — начал Бирюлев, но Червинский перебил:

— Как вас зовут?

— Да разве можно? — снова шикнули на прибывших. — Будто сами не знаете!

Мсье Жан замешкался.

— Я — отец, — через миг сообщил он.

— Чей? — спросил Червинский.

— Того, кто желал слышать Батурина.

— Так их двое.

— Я — отец второго.

Стало быть, Дмитрия? Бирюлеву вдруг сделалось не по себе.

— Что за вещь забрали у вашего брата? Ее привез мой отец…

— Она не имеет цены. Жизнь готовы отнять, чтобы к ней приобщиться.

— Но что это? — вмешался Червинский.

— Древняя редкость… Зеркало, через которое смотрят века…

— Для чего она служит?

— Символ веры, — уверенно сообщил мсье Жан, пристально смотря в никуда.

— В чем его важность?

— Золото! Он из чистого золота.

— А вот и нет, — громко отодвинув стул, Червинский встал, в миг разрушив все волшебство. — Идемте, Бирюлев. Перед нами — мошенник.

— Да как вы смеете?!

— А вы? Наживаетесь на суевериях! Тьфу…

Репортер последовал за Червинским. Они спешно покинули дом.

Наталья не присоединилась.

— Но почему?..

— Она из бронзы, эта египетская богиня мертвых. Я слышал, их было несколько, но увы — гибель вашего друга Батурина затруднила возможность удостовериться.