Невидимые

— Погребальная статуэтка, — Бирюлев вдруг вспомнил укутанное в мягкие ткани содержимое запретной коробки. — Именно такие и привозил мой отец.

14

Ранним воскресным утром, когда город еще только начинал пробуждаться, сыщик Червинский тихо поднялся по ступенькам гостиничной лестницы. На третьем этаже повернул направо и, достав из кармана ключ, который всегда носил при себе, отпер дверь.

Доверенный — "глаза в Старом городе" — по обыкновению, курил в кресле. Низко опустив коротко стриженную, словно у каторжника или солдата, голову, бывший заводской рабочий рассматривал дощатые половицы.

— Ну, рассказывай, что хотел. Только надеюсь, на сей раз и впрямь что-то дельное. А то, знаешь ли, вышел ни свет, ни заря, да еще в неприсутственный день, — Червинский аккуратно присел на край скрипучей кровати.

Веселов вскинул голову. Левая половина его лица сливалась в единый вспухший кровоподтек. Глаз заплыл. Разбитый и явно сломанный нос искривился на бок.

— Вот это да, — присвистнул Червинский. — Кто тебя?

— Да так… Ничего особого.

— Небось, в овраге неудачно погостил? На днях там у них бурная ночка выдалась.

— Да не… Чепуха, говорю же… Сам виноват. А что такое?

— Подкинули нам вчера с утра под порог участка какого-то работягу. Мало того, что забили насмерть, так еще и без уха и глаза. Вырезали. Насолил, видать, кому-то изрядно.

Веселов не то, что вздрогнул — дернулся.

— Что-то слышал?

Он быстро помотал головой. Поморщился, крякнул, потрогал нос.

— Не… Просто страсти вы говорите. А кто он?

— Да кто ж знает. Дружки-то — тоже вроде рабочие либо мастеровые — принесли его к нам, крикнули, что из оврага подняли — да и врассыпную. Думают, поди, что мы по одному его виду тут же сами все выясним и виновных поймаем.

— А разве нет?

Червинский рассмеялся. Нынче он пребывал в добром настрое.

— Ты, Свист, все такой же — словно малое дитя. Ладно, это все равно неважно. Скажи-ка лучше, где невидимые, раз написал, что знаешь.

— Они сегодня весь день будут продавать вашу вещь.

Сыщик подался вперед.

— Где?

— У старьевщика на базаре. Нужно спросить Дыню. Да только сперва покажите, что покупать пришли. Иначе не поверят и разбегутся.

— Хм… Митрофанова тоже там ее продавала. Это и вправду интересно, Свист. Вот, возьми, — Червинский вынул из кармана смятый рубль и положил рядом с собой на кровать.

— Спасибо, — Веселов не смотрел в глаза.

И в какой переплет угодил на сей раз?

Сыщик собрался выйти — но, распахнув дверь, обнаружил за ней Приглядчика. Весьма опрометчиво было так и не сменить адрес и по-прежнему оставаться у него под боком.

Очевидно, он заметил Червинского, поднялся следом и все подслушал.

— Вы станете покупателем, — сходу предложил сыщик, опережая возможные расспросы.

Для плана, который зрел в эту самую минуту, франтоватый газетчик, имеющий личный интерес, годился как нельзя лучше.

— Что? Как так? — поразился Приглядчик.

— Встретимся позже и все обсудим. Только в участок не приходите. После полудня я буду вас ждать в доме дяди. Да, и обязательно захватите вашу опись! Нужно точно понять, что пропало.

— Я как раз за ней и шел…

— Вот и славно!

Оставив Приглядчика, Червинский поспешил вниз.

* * *

Ранним утром Бирюлев, и в самом деле, собирался за описью в дом отца. Хотелось успеть, пока на улицах немноголюдно. Грядущий печальный визит не вызывал желания светски раскланиваться со встречными и прерывать путь обсуждениями погоды.

Однако стоило выйти из номера, как по лестнице промелькнула фигура Червинского.

Что же обсуждал сыщик со своим агентом, которым так козырял накануне перед Натальей? Не сдержав любопытства, Бирюлев прокрался следом.

Из пятнадцатого номера отчетливо слышался бас. Репортер без малейших усилий узнал все, что хотел — и с трудом смог поверить. Неужели невидимые и впрямь объявились?

Он как раз раздумывал над тем, чтобы наведаться на базар и украдкой взглянуть на лавку старьевщика, когда сыщик вышел и огорошил предложением. Бирюлев сразу и не нашел, что ответить.

Ничего, он сможет отказаться позже, когда принесет опись. С другой стороны… все произойдет днем, прямо посреди оживленной толкучки, да еще и на глазах у Червинского. Пожалуй, все-таки стоит сперва послушать, что именно предложит сыщик.

Выходя на улицу, Бирюлев пощупал карман — ключ от свежего замка, врезанного после несчастья, точно находился на месте.

Но воспользоваться им было непросто.

Остановившись напротив дома, репортер долго глядел на закрытые ставни, не решаясь даже подойти к двери.

Опись наверняка где-то в кабинете. Быть может, в письменном столе… Или сверху на книгах в шкафу… Память услужливо рисовала знакомую уютную обстановку — неизменно внося в нее последним штрихом тело отца.

— Господин Бирюлев?

Соседка со смешной фамилией. Беленькая. Она оказалась кругла и до крайности мала ростом. Бежевый зонт от солнца, светлые перчатки — явно шла на прогулку.

— Доброго дня, Елизавета Семеновна, — поклонился репортер.

— И вам доброго… До чего же хорошо, что вы сами здесь показались. В прошлый раз вы ведь адреса не оставили — так я и надежду утратила с вами повидаться.