Невидимые голоса

Кто женится осенью. Лето здесь тягучее – как купаться у илистого берега, как касаться лбом влажного от жары стекла. Лето сжимает в тесных горячих лапах и ни за что не позволит вздохнуть.

Осень – смоляная бочка, сколько ни старайся – не вычерпаешь, можешь только горло себе залить черным дегтем, чтобы никогда не откашлять.

Я помню другую осень – я прикрываю веки, они загораются золотисто-оранжевым. Мне тринадцать лет, сентябрь заканчивается, и я забыла куртку, но на улице так тепло, что все их забыли. Солнце балует оконное стекло, я прижимаюсь к нему лбом и вижу, как в автобус входит мальчик с кудрявыми волосами, и мое сердце взлетает к горлу, будто хочет выпорхнуть. Можно поздороваться, можно отвести взгляд, можно услышать собственный голос и то, как он подрагивает, подобно птенцу или крохотной мышке. И подумать, что если и выбирать момент, который будет длиться вечно, то только этот. Мальчик теперь смотрит уставшими глазами, его спину раздавили сапогом, а осень…

…я помню и другую. В самом центре Москвы, я могу рассечь эту ночь, разрезать ее ножом для масла. Со мной не друзья, но пилигримы, говорящие на ночном языке. Мы шутим так, как шутят в последний день перед горем, будто чуем: так шутиться не будет еще долго. Такой смех смеется только в последнюю ночь перед горем, потому что смех знает больше нас. Мы обнимаемся так, как обнимаются, когда в твой дом входят люди с оружием, потому что только такие объятия им не удастся разомкнуть. Объятия горячие, медвежьи, в которых не шаришь рукой по спине, но сдавливаешь с силой в попытке соединиться.

Меня не было в этой ночи, но была другая. Мой друг ее сфотографировал, и я оставила ее там: в слишком легком для сентября плаще, цвета сухого асфальта и мшистого на ощупь, бабушка отдала его совсем недавно, и она гордилась – здесь такого не найти в винтажных магазинах; волосы развеваются, и она, кажется, вот-вот засмеется. Она легла спать засветло и спала так спокойно, как не будет спаться уже, а проснется другой – еще не знает, что изменилась, но уже отчетливо ощущает привкус пепла в зубной пасте. Проснется на теплой влажной простыне и на мгновенье почувствует запах едкого дыма, подумает: в глаза будто насыпали песка.

Я бы пожелала ей не проснуться. Я бы сделала ей хрустальный гроб, словно мертвой царевне, и разбудила бы ее поцелуем, когда все закончится. Я бы ее утешила – вот мертвая вода, вот живая, вот тебе моя песня, – а сама уснула бы навсегда. Но я не в русской сказке, а своих я вспомнить не могу.

2

И я говорила с ней.

Осенью – экран телефона и дрожь в руках. Экран зажигается, и в животе затягивается тесный узел, веревка перехватывает горло, перехватывает кровь, сами твои вены – веревки, держат тебя связанной, и это единственная возможность сделать первый вдох.

«Пока мы спали, война началась». Не верь. Войны не бывает.

Осень – горящий экран и тугой ком в ледяном теле. Видео обстрела, это сегодня, дети в подвале празднуют день рождения, попробуй выпить глоток воды. МИД заявляет, ложные данные, СРОЧНО НУЖНА КРОВЬ, провели телефонный разговор, боевики, список потерь. Москва призывает прекратить огонь, а не в Москве призывают защищать родину. Во сне ты обернешься богиней огня.

Утро – горящий экран, Times пишет о наемниках, Guardian пишет о наемниках, мальчик с известной фотографии погибает, ты знала его дядю. Совбез ООН призывает прекратить огонь, ММКФ снимает фильм с конкурса, чтобы «не разжигать межнациональную рознь», тебе говорят: «Будьте стойкими и ничего не бойтесь», Reuters пишет о наемниках.

Попробуй сделать глоток воздуха. Боевики вошли в твой дом, попробуй сделать глоток воды. Попробуй выйти из дома, спустись в метро, не бойся резких звуков, попробуй поработать, боевики вошли в твой дом, попробуй не думать об этом.

Я пробую не думать об этом. Я не думаю, я еду в метро, я работаю, я встречаюсь с друзьями. «А можешь объяснить, что именно у вас происходит?», «Было бы здорово ненавидеть правительство и не ненавидеть обычных людей», «Мне не нравится слово “враг”».

В Тихом океане случилась экологическая катастрофа, в результате которой погибли морские животные, – и мои друзья написали об этом в своих профилях.

Попробуй считать про себя: раз, два, три, сорок два, семь вертолетов, один самолет, семьсот девяносто военнослужащих, сто тридцать семь танков, сорок два беспилотника, раз, два истребителя F‐16, компоненты пятого поколения, раз, два. Выключи музыку. Попробуй вслушаться в звуки вокруг. Гулкий режущий ритм метро, парень в шуршащей куртке стоит рядом и почти касается твоего рукава, мокрые ладони сжимают ручку от рюкзака, ногти упираются в мягкое. Can you hear the Holy Mountains. Выключи. Попробуй сделать глоток воздуха, попробуй считать про себя.

Утро – BBC пишет о сирийских боевиках, об этом громко промолчат по всем телеканалам. Ты прочитаешь слово и вспомнишь: сердце, язык, рука и меч. Вспомнишь и подумаешь: если это и правда так, как они говорят, то почему цена – твоя голова. Почему цена такая маленькая. Попробуй ничего не читать.