Невидимые (СИ)

- В Старый город.

- Нее... Шутишь, брат.

- Да ладно. Так и откажешь? - он ловко схватился за уздечку.

Передумал. Однако дальше спуска все равно не поехал.

- Да хоть зарежь!

Пошли пешком.

Сумерки сгустились - тут и там вспыхнули костры, зажигались лампы на домах.

Макара то и дело узнавали - здоровались.

Перепуганных женщин постоянно приходилось подталкивать.

- Колесо! Колесо! - заорал Макар, встав напротив чудной избы.

- Заходи, - отозвались через окно.

- Можно, мы у тебя пока побудем? - взмолился, переступив порог, поздний гость.

- Да живи. Места валом. Что, поцапались?

- Ага.

- А чего?

- Лучше и не спрашивай.

- Бывает. Размещайтесь в горнице, а потом давай к нам. Аленка! Принеси, что надо.

- Нет, спасибо, мы уж сами, - отказался Макар.

Протолкнув семейство в горницу, он уселся на топчан.

Мать и сестра рыдали, прижавшись друг к другу.

Мысли в голову лезли - одна другой гаже.

Вдруг отчаянно захотелось исповедоваться и получить отпущение. За все грехи, которых так много случилось в последнее время.

"Чушь, чтобы такие, как ты, боялись".

Макар усмехнулся.

Все пустое. Нужно просто выпить. Нет - нажраться в дрова. Вот как он.

Глядишь, и отпустит.

Снизу слышались веселые голоса - и хозяев, и шумных гостей.

Стоит пойти к ним и отвлечься от разного бреда.

Макар вышел и спустился вниз по деревянной трубе-коридору.

***

Уродливый человек не давал спать соседям в ночи. Ухал, стонал, переваливался, обхватив себя за колени, как ванька-встанька. Унимать - страшновато: больно могуч.

- У! У! У!

Все повторяется. Пошла вторая неделя.

В который раз он здесь из-за того, кто и так был мертв.

О нем забыли опять, ни о чем не спрашивают...

И значит, снова кто-то погибнет.

19

- Тебе кто-то помогал?

- М-м-м.

- Ты один?

- А-а.

- Сколько их всего было?

- А?

- Тех, кого ты закопал за своей лачугой.

Уродливый человек поднял ладони - формой, точно лопаты - и поджал два коротких пальца.

- Восемь? Это с последней или без нее?

Тот самый сыщик, что пожалел в прошлый раз: отдал старую одежду и выпустил.

Из его слов выходило, что полицейские все же добрались до дома и каким-то образом сумели отыскать красивую, сладко пахнувшую бабенку. Но как? Они что, перекопали половину кладбища? А еще обвиняли: дескать, Лаптев оскверняет могилы.

А раз уж нашли, то, конечно, и отобрали. Но зато она теперь не помрет так быстро, как предыдущая.

- Ы! - один из поджатых пальцев распрямился.

- Она - девятая?

- А-а!

Когда уродливый человек пытался что-нибудь объяснять, люди обычно ничего не понимали и злились - ведь он не мог говорить, как все. Но этот сыщик - совсем не такой. С ним приятно вести беседу.

В кабинет вошел второй - седой. Первый, как только его увидел, снова будто помешался: опять принялся задавать странные вопросы.

- Как вы выбирали, к кому идти?

- Ыы...

- Вы искали что-то определенное? Фигурку?

- Эээ...

- Кто твои сообщники?

Человек вытянул трубочкой губы и скривился, показывая, что не любит чужое общество.

К счастью, оно уже давно перестало быть насущной проблемой. Он неплохо устроился на тихом кладбище: обустроил лачужку, а потом и колодец выкопал там, где точно не могло быть воды.

Никто к нему не ходил. Священник из местной часовни в чужие дела не совался, помощника обещал не брать. Они вообще друг друга хорошо понимали: обоим лишние глаза ни к чему. Да и работал уродливый человек за троих - со всем справлялся.

А что платили мало, так не беда. Уж на кладбище всегда можно подзаработать. Студенты - покупатели постоянные, щедрые да нелюбопытные. Когда могильщик просил хлороформ - всегда делились, и никогда не спрашивали - зачем.

- Ну, Николай... И как он, по-твоему, ответит? Его надо так спрашивать, чтобы можно было кивать: либо "да", либо "нет", - седой неодобрительно покачал головой.

- Вы правы, Тимофей Семенович. Давай-ка покажи: сколько человек с тобой работало?

Человек почесал старые ожоги на голове, подумал, поднял два пальца: он да священник.

- Двое. Хорошо.

Старик, захватив со стола кипу бумаг, отправился восвояси.

- Но для чего она тебе понадобилась? Ведь ты же не мог?

Человек кивнул и вздохнул, вспоминая тело последней обитательницы колодца.

До чего же ее хотелось! Но увы: нечем. О том пару десятков лет назад позаботились малолетние уличные разбойники.

Приют, где он воспитывался, находился над самым оврагом. Многие сироты родились там, внизу - и сбегали назад, едва только начинали ходить. Ловко перелезали по дереву через высокую ограду. Без них становилось лучше - да только они возвращались, подкарауливали и мучили тех, кто остался.

В то время уродливый ребенок еще не успел вырасти и окрепнуть настолько, чтобы его боялись. Он был вечной мишенью для издевательств - но прежде никто не заходил так далеко.

Сперва его избили и искалечили, а потом подожгли. Повезло, что повар понес на задний двор котел помоев. Благодаря ему человек тогда в третий раз родился. Второй случился, когда мать оставила на ступенях приюта. Кем бы она ни была, все же не выбросила и не задушила уродца.

- Тогда зачем? Что, тоже медикам продавал?