Невидимые узы [Литрес]

– И как в результате его зовут? Матье или Валентин?

– Валентин – усилиями акушерки. Она сказала Матильде, когда та осталась одна в палате, что назовет имя ребенка в мэрии без ведома бабки, потому что выбор матери – это самое главное. Вот и всё, майор. Больше я ничего не знаю.

Наступило долгое молчание. Николь вспоминала Жоржа Бернара, каким он был в разные времена. Делестран пытался представить, как этот человек бродил по Парижу в поисках сына по имени Валентин, сорока четырех лет от роду.

Они сидели в «Ауди», как в аквариуме. На улицах зажглись фонари, машин и прохожих стало меньше. Ночь постепенно навязывала миру спокойное безразличие. Делестран боялся момента, когда придется покинуть машину и вернуться домой, унося с собой все, что узнал. Об остальном он догадывался. О запоздалом признании женщины, которую Жорж ждал всю жизнь и чей последний вздох едва успел поймать, услышав новость о сыне. О бегстве от действительности в попытке найти его, о разочаровании, столь же пугающем, сколь велика была надежда. О жизни, отягощенной лишениями, о добровольном затворничестве, о книгах, составлявших ему компанию. Делестрану стало не по себе. Его интерес к другим имел предел, который нельзя было преступать.

– И вот еще что, Николь. Ты уверена, что он не нашел сына?

– Думаю, Жорж мне сказал бы. Мы виделись регулярно, особенно с тех пор, как он поселился в миссии. Это я представила его отцу Вацлаву три года назад. Сначала он бродяжничал, потом стал и ночевать где попало. Так не могло продолжаться. Кто-то должен был о нем позаботиться, не так уж это и сложно. У него были деньги, он ведь получал пенсию. Кстати, на деньги ему всегда было плевать, и меня это ужасно злило.

– Когда вы виделись последний раз?

– В начале марта, около четырех недель назад, на его скамейке в Тюильри. Я не беспокоилась о нем. Он спал в тепле, и это все, что имело для меня значение.

– Вы часто встречались?

– Раз в неделю, иногда два. Зависело от погоды. Думаете, что-то случилось?

– Не знаю, Николь, но мне кажется странным, что вы вдруг перестали встречаться.

– На что вы намекаете?

Николь нахмурилась, гневно сверкнув черными глазами. Делестран понял, что женщину встревожило его последнее замечание, и он поспешил развеять сомнения:

– Ни на что. Я ничего не подразумеваю. Просто странно, что он, судя по всему, изменил свои привычки. Сами знаете, какие мы, сыщики: изменилось поведение человека – сразу настораживаемся, решаем выяснить, что вызвало перемену…

– Да ладно, я все понимаю… Скажете мне, если найдете ответ?

– Да, Николь, я буду держать тебя в курсе, обещаю. Дай мне свой телефон.

Она написала номер на обороте парковочного талона и протянула ему. Майор положил листок во внутренний карман пиджака. Наступил неловкий момент расставания, когда не знаешь, что сказать.

– Сколько я тебе должен, Николь?

– Забудьте, майор, не оскорбляйте меня! Хорошо, что мы поговорили. Если б Ритон знал… Может, он сверху видит нас?

– Возможно…

Делестрану захотелось расцеловать женщину, но что-то его удержало. Она поняла, угадала его смущение и протянула руку, которую майор поспешил осторожно пожать, прежде чем выйти. Закрывая дверь, он адресовал ей проникновенный взгляд, как будто хотел сказать: «Береги себя, Николь!»

6

– Что-то случилось, Жюль?

Это был не вопрос, а сложившийся за годы совместной жизни способ сообщить мужу, что она заметила, как глубоко он погружен в свои мысли. Рассеянно глядя в чашку с крепким кофе, Делестран машинально прокрутил ложечку по часовой стрелке, звякнув металлом. Его жена вышла из душа в толстом белом махровом халате, который он подарил ей на Рождество, подошла, встала у него за спиной, прижалась щекой к его щеке и положила ладони ему на живот. Майор поднял голову, медленно откинулся назад и закрыл глаза, наслаждаясь лаской жены и смакуя поцелуй в шею. Его правая рука скользнула под халат, двинулась вверх по ноге и замерла на его любимом месте. Слабо сказано – любимом, оно словно было создано для него, хранило отпечаток прежних прикосновений. Прижимаясь к мужу, мадам Делестран вдыхала ночное тепло своего «большого кота». Он поздно лег, она не слышала, как открылась дверь. Делестран съел разогретый в микроволновке ужин на кухне, разделся в гостиной, сложил одежду на кресле в коридоре и в темноте неслышно двинулся к своей половине кровати.

– Ты беспокойно спал этой ночью. Ворочался, как будто хотел от чего-то отвязаться… Снова грязное дело?

– Дело – может быть, но не то чтобы грязное. На меня свалилась странная история, и я понятия не имею, куда она нас заведет. Не уверен, что справлюсь.

– Узнаешь, когда раскроешь дело.

«Она уже все поняла», – сказал себе Делестран, относивший проницательность жены на счет ее происхождения. Люди «от сохи» молчаливы, но куда более прозорливы, чем городские болтуны. Иногда его втайне одолевала зависть, но он боролся с недостойным чувством.

– Надеюсь, но я спрашиваю себя, стоит ли упорствовать в желании что-нибудь найти. Может, я и правда сбиваюсь с пути – сочиняю роман, как меня иногда упрекают…

– В чем ты сомневаешься, Жюль?