Невидимые

***
Что вздохнул, заглядевшись в белесую высь?
Лучше хлебушка, друг, накроши
голубям, поброди по Москве, помолись
о спасении грешной души —

по брусчатке трамвайного космоса, без

провожатого, чтобы к стихам
приманить горький голос с открытых небес —
как давно ты его не слыхал!

Помолчи, на бульваре продутом постой,

чтоб гортань испытать на испуг,
одержимый усталостью и немотой,
как любой из прохожих вокруг —

лишь в молитву свою ни обиду, ни лесть

не пускай — уверял же Орфей,
что прочнее любви средостение есть
между нами и миром теней —

уверял, и бежал от загробных трудов

по замерзшим кругам Патриарших прудов:
заживающий вывих, саднящий ожог —
и летел от коньков ледяной порошок…

***
Стояло утро — день седьмой. Дремали юноша и дева,
и не казались им тюрьмой сады просторного Эдема.

Воздушный океан кипел — а между Тигром и Евфратом

цвел папоротник, зяблик пел, и был бутоном каждый атом,

и в темных водах бытия была волна — гласят скрижали, —

гепард, ягненок и змея на берегу одном лежали.

Времен распавшаяся связь! Закрыть глаза в неясной рани,

и снова, маясь и двоясь, как бы на стереоэкране —

летит фазан, бежит олень, коровы рыжие пасутся,

и вдохновенье — только тень бессмертия и безрассудства…

Играй же, марево зари, и в темных ветках плод кровавый

гори — так было — не хитри, не мудрствуй, ангел мой лукавый.

стоящий соляным столпом спиною к солнцу молодому,

где огнь струится из руин благословенного Содома.

***
Перепевы нищей крови, рта несытого расчет —
кроме смерти и любови, что нас к Господу влечет?
Бремя страсти по нечетным, а по четным дням — распад,
по заслугам и почет нам, и других, увы, наград
не бывает, оттого что остывает в кружке чай,
слишком медленная почта, слишком долгая печаль…
и дорогой скучной, зимней донимают поделом
переливы крови дымной, снежный всполох за углом