Невилл Чемберлен

Переговоры длились около месяца, и только 27 августа Чемберлен напишет сестре: «Я снова в правительстве»[209]. В августовском правительственном кризисе он проявил себя не только как лидер тори, он выступал как лидер общей оппозиции, заручившись поддержкой либералов (Ллойд Джордж, на счастье всех участников истории, тогда был болен). Эти переговоры упрочили репутацию Невилла Чемберлена, а также уверенность в своем деле, которой ему не всегда хватало, но некую застенчивость он прекрасно скрывал. Вновь получив портфель министра здравоохранения, Невилл Чемберлен заметил в письме сестре, что «нам предстоит ужасная работа»[210]. Основной костяк правительства был сформирован из четырех консерваторов, четырех лейбористов и двух либералов. Наиболее разочарован подобным итогом был Остин Чемберлен. Он ожидал, что ему вновь предложат возглавить Форин Оффис, но ему пришлось довольствоваться Адмиралтейством. С внешней политикой пока неплохо справлялся и сам МакДональд, к тому же перед правительством пока стояли иные приоритеты.

Основной задачей Кабинета была провозглашена экономика, поэтому над бюджетом трудились все министры по изначальной схеме Чемберлена, сумев все-таки уравновесить его за счет налогов и сокращения расходов, под которые подпадали и зарплаты министров. К сожалению, меры были приняты слишком поздно, и 21 сентября 1931 года золотой стандарт фунта стерлингов, введенный в бытность Уинстона Черчилля министром финансов, был отменен.

Эти «ужасные недели» показали, что в таком составе и Кабинета министров, и палаты общин сделать что-то принципиально иное представляется затруднительным. «Премьер-министр утомлен и кажется неспособным принимать решения, С. Б. бесполезен, и все теперь валится на меня. <…> Наша идиотическая партия думает, что ведет эту игру, и мы должны за нее сражаться на передовой. <…> Не успокаивай меня перспективой выходных, это мне больше недоступно»[211], — писал сестре Невилл Чемберлен. Оставаясь министром здравоохранения, хотя МакДональд и поручил ему курировать Билль об экономике, он не мог полноценно вести борьбу со Сноуденом, который остался канцлером Казначейства.

Для эффективной работы необходима была реорганизация правительства, а для этого требовались выборы, которые бы обеспечили полноценную поддержку Национальному правительству, к тому же показали бы людям, что их мнение имеет значение. Британия осенью 1931 года погружалась в хаос: из-за сокращения заработных плат бунтовал флот, выходили на демонстрации учителя, безработные устраивали потасовки, обстановка была едва ли не революционной. На срочных Всеобщих выборах настаивали и консерваторы, и лейбористы, а вот либералы им противились, зная, что в такой ситуации осколки их партии уже будет не склеить в единую чашу вигов. Но к октябрю сдались и они.

Всеобщие выборы были проведены 27 октября 1931 года. Консерваторы, национал-лейбористы МакДональда и на-ционал-либералы Саймона шли на выборы под знаменами Национального правительства и взяли 558 мест в палате общин, из которых тори досталось подавляющее большинство — 471 место. «Каково было бы удивление руководителя-социалиста, если бы он подслушал руководителя-консерватора, который согласился бы позволить человеку, всю свою жизнь активно выступавшему против его партии и взглядов, теперь руководить его собственной политикой»[212], — писал Невилл Чемберлен в дневнике о переформировании правительства и судьбе лидера тори Болдуина. МакДональд остался премьер-министром, а Чемберлен возглавил Казначейство и стал фактически главной определяющей экономическую политику фигурой. В противовес ему министром торговли был назначен либерал Уолтер Рансимен, сторонник фритредерства. Но, несмотря на ожидания остановить Невилла Чемберлена и тарифную реформу, они, Рансимен и Чемберлен, прекрасно сработались: Рансимен был готов идти на уступки. Вернувшись на Даунинг-стрит, 11[213], Чемберлен, при всей предстоящей огромной работе, не унывал, о чем свидетельствует одно из его писем: «1932 год будет годом возможности. <…> Откровенно говоря, хотя бремя тяжело, я радуюсь его наступлению. Получить шанс устройства таких великих дел… <…> — привилегия, на которую не каждый может надеяться; и я намереваюсь максимально использовать ее»[214].