Невилл Чемберлен

Новоизбранный президент США Франклин Рузвельт в январе 1933 года прислал в Британию своего представителя, который передал самые сердечные заверения избранного, но пока еще ожидающего инаугурации (она должна была состояться 4 марта) президента в том, что вопросы военных долгов он держит под особым своим контролем и что они будут урегулированы с наилучшим результатом для всех заинтересованных сторон. Тем не менее, несмотря даже на апрельский визит в США премьер-министра Великобритании МакДональда и переход на рельсы «Нового курса» Рузвельта, к июню 1933 года Лондон опять получил предложение об уплате «символических» десяти миллионов долларов.

Канцлер Казначейства воспринял это предложение скептически: «Сейчас мы заплатим 10 миллионов, почему бы им и в следующем декабре не попросить нас выложить еще 10 миллионов, а через год затребовать еще два платежа по столько же»[228]. Чемберлен был готов заплатить десять миллионов серебром, что составило бы половину от требуемой суммы, но речь ведь шла о «символическом» платеже. В итоге Британия все-таки заплатила все десять миллионов долларов тем же серебром, но с условием, что Рузвельт более подобных требований предъявлять не станет. Тем и пришлось довольствоваться Соединенным Штатам, которые в июле практически сорвали Мировую экономическую конференцию, проходящую в Лондоне, что заставило Чемберлена охарактеризовать их как «хамскую страну»[229]. Его взгляды разделил французский министр Жорж Бонне, с которым они сошлись во мнении, что США давно отделили себя от Европы, тогда как Британия должна больше внимания уделять делам на континенте и особенно отношениям с Францией[230]. Надежд на улучшение британо-американских отношений было мало.

С середины лета 1933 года до середины лета 1934-го министр финансов Британской империи, пользуясь поддержкой МакДональда, Болдуина, а также лорда Ирвина, который стращал других министров тем, что «они не осведомлены по этим вопросам, поэтому лучше остальных должны подчиняться решениям (канцлера. — М. Д.)»[231], пытался достигнуть договоренностей с США по вопросу выплат военных долгов. Но, как предсказывал Чемберлен, Рузвельт и в декабре 1933-го, и после требовал все те же «символические выплаты», пока уже его родной американский Конгресс не принял в июне закон Джонсона, запрещающий подобную практику. Это закрыло вопрос военных выплат Соединенным Штатам и обогатило британский бюджет, работать над которым Чемберлену теперь стало куда легче.

Финансовая политика Невилла Чемберлена не была рассчитана на быстрый и кратковременный успех, который, к примеру, мог бы гарантировать легкую победу на выборах, но после грозить падением в экономическую бездну. «Канцлера никто не похвалит. <…> Но я все равно доволен исполнением своих обязанностей, поскольку я вижу их перспективу и доверяю признание будущему, — рассуждал Чемберлен о собственной работе, добавляя: — Чем долгосрочнее перспектива, тем более раздражено общественное мнение»[232]. Мало заботясь о сиюминутной своей репутации, Чемберлен закладывал фундамент под общее оздоровление экономики, которое, естественно, происходило не за один день и даже не за один год. Например, доля национального продукта только снижалась в период с 1931 по 1934 год, но после стабилизировалась и дала резкий рост в 1937 году.

Разочарованный отсутствием немедленных результатов, МакДональд принялся за старое и возобновил свои контакты с экономистами и банкирами, продолжая посвящать их во все детали правительственной политики. На этот раз Чемберлен уже «показал зубы»[233], и премьер-министр пересмотрел свое поведение. К 1934 году чемберленовские ростки дали свои всходы. Экономическая ситуация начинала стабилизироваться, налогообложение было сокращено на 60 миллионов фунтов стерлингов, что позволяло «человеку с улицы» вздохнуть свободнее. Бюджет, который Невилл Чемберлен представлял в мае, оказался настолько проработан и выверен, что «ни у какого другого бюджета, по воспоминаниям, не было настолько хорошего приема и в палате, и в стране»[234].