Невинная для Лютого

Два вороных коня стояли в сверкающей металлом и деревом упряжке, чесали копытами лед проселочной дороги и фыркали, распуская вокруг себя облака пара.

Я ахнула. Забыв про снег, про усталость, про смущение, пошла по сугробам к жеребцам. Едва не плача, протянула руку и, когда один из молодых коней доверчиво ткнулся мне в варежку мордой, всхлипнула:

— Какие красавцы… — развернулась к Лютому: — Откуда они?! Такие чудесные.

Вновь повернулась к жеребцам и, стянув варежки, погладила по лоснящейся шерсти:

— Такие доверчивые. И добрые. И ласковые… Ай! — Со смехом отодвинулась, когда любопытный конь сунул мокрый холодный нос мне за воротник: — У меня ничего нет! Я же не знала…

Обернулась. Лютый протягивал мне морковку и сдержанно улыбался, смотрел странно, не пугающе, но у меня мурашки шли по всему телу. Я взяла из его протянутой руки овощ и пробормотала:

— Спасибо…

С трудом пересилила желание броситься на шею Лёше. Вот это сюрприз! Я понятия не имею, откуда эти замечательные жеребцы, но, когда кормила их с рук, улыбалась и глотала слёзы.

— Я так скучаю по своим, — прошептала я.

Жеребец, словно желая посочувствовать мне, боднул, и я, рассмеявшись, покачнулась. Ощутив спиной твёрдую опору, застыла на месте. Не стала ни дёргаться, ни отстраняться, а позволила себе минутку счастья. Тихого и безмятежного. Опираясь на Лютого, кормила коней и искренне смеялась их нетерпеливому дружелюбию.

— Они твои, Ангел. Просто небольшой подарок. Умеешь управлять? — он показал на сани. — До конюшни придется проехать немного. Метров пятьсот. Алик, ты пешком пойдешь, — бросил в сторону Лютый.

Я растерянно глянула на молодого человека в смешной спортивной шапке, из-под которой торчали светлые кудри. Даже не заметила, что кроме нас тут кто-то ещё есть. И тут только осознала смысл слов Лютого.

— Конюшни?! — Я начала задыхаться, рванула воротник: — Мои?.. Как мои? Почему? — Парень довольно заулыбался, отряхнул перчатки, поклонился и молча побежал по дороге, и я взяла себя в руки: — Да, конечно, умею управлять. Помоги, пожалуйста, забраться наверх.

Мне стало жарко, захотелось снять шапку и сорвать с шеи платок. Я могла бы сейчас запеть от счастья, но кусала нижнюю губу, давила радость в зачатке. И всё равно не удавалось сдержать охватывающих меня волн. Они словно захватили меня в водовороте и подбросили вверх. Как же я соскучилась! Тискать морды, слушать фырканье, смотреть, как лошади нетерпеливо гарцуют, желая двигаться, а не стоять на месте — всё это наполняло меня блаженством.

Я и подумать не могла, что буду настолько обесточена, если лишусь общения с лошадьми. Да и как у меня могли появиться подобные мысли, когда я практически с рождения каждый день с ними общалась? Сколько себя помню, конюшня была моим вторым домом.

Я вцепилась в поводья и, вытерев мокрые щёки рукавом, обернулась на Лютого. Он уже забрался в сани и я, улыбнувшись, прошептала беззвучно:

— Спасибо.

Отвернувшись, чтобы не видеть его реакцию, испуганно вжала голову в плечи и, затаив дыхание, взмахнула руками.

Резвые кони бросились с места в карьер, будто истосковались в вынужденной неподвижности. Сани резко дёрнулись, и Лютого отбросило на сидение. Я тоже не удержалась и с размаху села мужчине на колени.

Глава 51. Лютый

Она не просто радовалась — она сияла, как Рождественская звезда. Я не устоял на ногах, когда сани сдвинулись с места, рухнул назад, но успел Лину поймать. На свою беду.

Представлять, ловить ее запах, мечтать о маленьком прикосновении, вслушиваться в ее голос и любоваться улыбкой на бледном лице — ничто по сравнению с тем, что я почувствовал, стоило девушке оказаться в моих руках.

Чтобы мы не улетели в кювет, и лошади не перешли в галоп, я перехватил холодные ладошки Ангелины с поводьями из-за спины. Обнял ее крепко и не выпускал, боясь, что упадет. Она управляла смело и даже не дернулась, когда я оказался слишком близко. Щеки алели, а кожа блестела от влаги. Мне до жути хотелось заглянуть в ее глаза, увидеть хоть капельку прощения, но я не ждал этого. Я сам себе никогда не прощу, потому не смею даже смотреть в ее сторону по-настоящему. Пусть думает, что играю. Так будет лучше для обоих.

Кровь хлынула в голову, закрутила жгут вокруг шеи, полоснула по сердцу и рухнула в пах, будто выстрел. Я попытался отстраниться, но было слишком тесно, а еще я боялся, что девушка выскользнет из саней на ходу.

До конюшни мы приехали тогда, когда у меня уже лопались жилы. Хорошо, что парка прикрывала самое интересное, и я надеялся, что Ангел занята лошадьми, и не заметит мое возбуждение, но когда мы остановились, а девушка сходя со ступенек вдруг поскользнулась и оказалась в моих руках, я замер напротив, как капелька воды, что упала с неба и вмиг замерзла на холодной земле.