Что бы там ни было, хорошего точно не предвещало. Либо Серый приехал из больницы, либо Чех нагрянул раньше времени, либо Лютому скучно стало, снова решил потренироваться быть «нормальным».
Но, взяв себя в руки, сунула стопы в меховые подаренные Мишей и сделанные руками его жены тапочки, закуталась в шаль её же работы и спустилась на первый этаж.
Закатное солнце резвилось на стеклянной столешнице, на которой не было привычных цветов, зато ноги коснулась Рыжуня и, мяукнув, положила на мою штанину передние лапки с явным намерением поточить когти.
— Ну уж нет, — подхватила я её на руки и спросила: — Где же твой ужасный хозяин? Позвал, а сам исчез.
— Тут я, — Лютый наклонился к огромной плазме, что была вмонтирована в стену в гостиной, отодвинул экран и что-то пытался там настроить. — Что ты хочешь посмотреть? Есть пожелания? Блин, гнезда для лилипутов! Иди сюда, Лин, моя рука туда не входит.
Я подошла и передала ему кошку, которая тут же забралась по свитеру и вольготно устроилась на шее мужчины. Осторожно заглянув за панель, уточнила:
— Что нужно сделать?
— Желательно как-то врубить, — Лёша ласково пригладил шерстку кошки, и она громко заурчала, ткнулась в тяжелый подбородок. — Там по цвету тюльпанчики смотри, белый к белому, желтый к желтому.
Когда мне пришлось наклониться, Лютый неожиданно отошел к дивану и отвернулся.
— И фильм выбери. Какой захочешь.
Провод вывалился у меня из рук.
— Ай!
— Что? — Лютый швырнул кошку и подскочил ко мне, как будто я оказалась на крыше и едва не сорвалась с края. — Лина, болит?! — повернул к себе, стал щупать по всему телу, касаться плеч, лица. — Говори же.
— А-у, — вцепившись в его руки, я смотрела на Лютого во все глаза, но не видела его. — Не знаю… Показалось?
Я застыла, затаив дыхание, слыша лишь тяжёлый хрип Лёши и возмущённое мяуканье провалившейся за диванную подушку и пытающуюся выбраться Рыжуню. И тут оно снова случилось.
Я засмеялась и заплакала, принялась неловко задирать кофту и, схватив огромную ладонь Лютого, прижала её к своему животу. Шёпотом, будто это могло спугнуть малыша, сообщила:
— Он шевелится! Чувствуешь?
— Так рано? — Лёша присел на колени передо мной, приложил щеку и ладонь к животу. Посмотрел снизу вверх и прошептал: — Не слышу…
Я всхлипнула:
— Может, мне показалось? Я вся на нервах, и всё это… Ах! — Я вцепилась в его плечи, чтобы устоять. — Движения слабые, но я совершенно точно чувствую, будто меня что-то толкает изнутри. — По щекам снова полились слёзы. — Честно!
Погладила не сильно выступающий животик сбоку и прошептала:
— Мама любит тебя, малыш.
Лютый накрыл мои руки своими, передвинул к центру и неслышно шевельнул губами:
— И папа любит.
Как я могла думать, что дневной сюрприз Лютого великолепен? Да, жеребцы чудесные, но… Вот сейчас он тремя словами сделал такой подарок, что сердце пропустило несколько ударов. Я тихо позвала:
— Лёша.
Он поднял голову, посмотрел на меня, но я положила ладонь ему на веки, чтобы не видеть чёрных омутов и, наклонившись, впервые искренне обняла мужчину.
Глава 54. Лютый
Зачем я так сказал? Приоткрыл душу, позволил ей увидеть правду. Догадываться о моих чувствах и отношении Ангел может, но знать наверняка не должна. Пусть думает, что играю. Оказывается, даже плохо это делаю.
На губах клеймом горел поцелуй, сорванный на улице, у конюшни. Пах сдавливало и выкручивало томящейся болью, желанием быть с ней ближе. Нельзя, нельзя! А я снова хочу. И чем больше отдаляюсь, тем сильнее меня тянет.
Я так обидел ее, что мне стыдно смотреть в синие бездонные глаза и не сгорать от тоски и мучений. А ей как? Смотреть на меня и вспоминать тот страшный день? Я не представляю. И не хочу.
И почему не получилось стать терновником и оттолкнуть, когда Лина прикрыла мне глаза и обняла за плечи? Вместо этого я прижался и прислушался. Задержал дыхание, запретил сердцу биться, а рукам двигаться.
— Кажется, ты что-то съела не то, — ляпнул на волне эйфории и заулыбался, когда в ухо что-то глухо и размыто ударилось. Слабо очень, но для меня это было так очевидно и понятно, как рассвет и закат, лето и зима, свет и тьма. Это наш малыш. Мой малыш. Ее малыш.
Я перехватил маленькую руку, что закрывала мне глаза, потянул девушку на диван, молча усадил, а сам полез включать телевизор. Мне срочно нужно немного пространства, немного отдалиться, а то не выдержу. Лопну. Сорвусь.
Меня качало, давило изнутри, будто закипающая кровь наполнила до предела сосуды, норовя разорвать на куски. И, пока я беспомощно тыкал в гнездо тюльпанами, перед глазами стояло бледное лицо Сашки. С заплаканными глазами, с мокрыми после ванны волосами, в привычной бежевой пижамке и принтом с машинками из мультика «Тачки».