Невинная для Лютого

В глубине души понимал, что Чех подставил меня, накрутил, подвел к мести, моей или своей, уже не важно, но преступление совершил я сам. Осознанно. Никто не будет отвечать вместо меня, я не позволю. Мой грех — моя будет и цена. И признавать, что Ангелина мне безумно нравится, признаю, но ей об этом никогда не скажу. Играть так играть. Любить не имею права. Хотя, наверное, люблю. Не знаю. Это так сложно. Под ребрами у меня давно не сердце, а наболевшая открытая рана.

Я слишком ясно понимаю, через что прошла жена Кирсанова, знаю, что малышка-дочка, оставшись без матери, росла во тьме отцовского горя, и меня поражало! Поражало, как Лина не обозлилась, как впитала в себя только хорошее? Ну почему? Почему я тронул именно ее? Почему жизнь нас так жестоко столкнула, как два айсберга, разрубив на куски?! Как я мог испачкать ее собой? Ангела, который не может никого обидеть!

Сжал еще сильнее руки, отчего кожа руля жалобно заскрипела.

Ведь я вбил в сердце Ангелины последний гвоздь. Она вправе меня ненавидеть до смерти и больше. Об одном буду ее умолять, когда разрешу себя затоптать, чтобы на ребенке не срывалась, а стала настоящей защитой и опорой, потому что я не смогу жить с такой ношей вечно, мне придется уйти. И глядя на ее хрупкие плечи, бледное лицо и маленькие ручки, я верил, что эта женщина сможет любить моего сына, или дочь, как своего единственного. И Сашку примет, если мы его найдем, в чем я последние полгода очень сомневался.

— Доказательства есть, что это Чех сделал? — спросил осторожно и повернул голову. Ангелина беззвучно плакала в ладони, сотрясаясь всем телом, и я сорвался. Отцепил ремень безопасности, отодвинул кресло и потянулся к ней. Замер в сантиметре, собрал пальцы в жесткие кулаки.

Я обещал никогда ее не принуждать, потому прошептал:

— Разреши к себе прикоснуться, Ангел…

Она молча ткнулась лбом мне в грудь, плечи её затряслись сильнее.

— Я не знаю, что сказать, — погладил ее по волосам, поцеловал, едва касаясь. Втянул знакомый запах, что проник в каждую клеточку, в каждый уголок моего дома. — Не нахожу слов, но могу пообещать, что сделаю все ради вашей с малышом защиты. Ты ведь знаешь это? — приподнял ее подбородок. Она жмурилась, не открывала глаза. — Потерпи меня немного, Ангелина. Чех отстанет, как только мы докажем, что сможем обмануть твоего отца. Этого не избежать, времени прошло очень много. Потянем еще, Кирсанов поднимет весь город, и тогда Чех будет беспощаден. Сейчас нет смысла возвращаться в далекое прошлое и искать причины, у каждого своя правда. Я вытащу тебя, слово даю, но сейчас не раскрывай нас, пожалуйста. Чуть-чуть потерпи.

Я дождался, пока она успокоится, оглянулся на машину Чеха, что подпирала нас позади и не позволяла сбежать. Нам придется идти только вперед. Вышел первым, обогнул авто и помог Ангелине выйти. Она перестала плакать, но все еще дрожала и молчала. Жестоко молчала, потому что этот рассказ о матери вернул ее в первую нашу встречу, я знаю. Но достаточно этого дерьма, нужно ее отвлечь, переключить, если получится.

В больнице пахло хлоркой. Позднее утро. Навстречу вышла девушка-медсестра, что без лишних вопросов провела нас, в сопровождении трех амбалов Чеха, к узисту. Я хотел оттеснить их от кабинета, но один, самый крупный, все-таки вышел вперед и протянул мне мобильный на громкой связи.

— Лютый, веди себя тихо, — язвительно сказал Чех. — А то у меня тут рядом твой друг сидит-дожидается.

Я сглотнул и сжал ладонь Ангелины. Серый только выкарабкался, и мент знал, на что давить. Обложил меня со всех сторон, как паук запутал в сети, оплевал ядом и ждет, пока я стану беспомощным, чтобы отрывать мою плоть по кусочку.

Врач ошарашенно попятившись, пропустил нас в кабинет. Двое бандитов остались снаружи, а третий завалился за нами, встал около стены и выставил перед собой включенный мобильный. Чех даже здесь не упустил контроль. И видео в машине на свадьбе Кирсановой — его идея, наверное, и сохранил его, чтобы в будущем держать меня на поводке. Сашка, нерожденный малыш, друг, Ангелина… Кого еще он захватит, чтобы управлять мной?

Осмотр проходил в полной тишине, только врач сопел и зыркал на амбала и меня, а потом поводил датчиком по животу Ангелины и озвучил приговор:

— Риск прерывания беременности снизился, плацента мигрировала выше за счет роста плода. Будем наблюдать дальше, но пока угроза миновала. Пол ребенка не видно, прикрылся, вот, смотрите, — он немного повернул руку, и картинка на экране передвинулась, зашевелилась. Силуэт ребенка выделился, напомнил мне о прошлом — о Миле и Саше, о первых минутах счастья, когда держал сына на руках. Глаза защипало, а грудь сдавило, Лина отдернула руку, потому что я слишком сжал ее пальцы.

Врач продолжал:

— Секс разрешаю, витамины, что я назначил, допивайте, а мамочке больше тепла и покоя.

Я стоял около кушетки, глядя на изображение ребенка, и понимал, что, возможно, никогда не смогу к нему прикоснуться по-настоящему. Потому этот миг оставлю в своем сердце в укромном месте и никому не отдам эти воспоминания.

Глава 60. Ангел