Невинная. В уплату долга

Стою под дверью операционной уже больше часа, но никто так и не выходит, а мне…выть хочется. Орать хочу во все горло от правды этой черной. Озеров был лишь пешкой. Галимой, блядь, пешкой Быка! За карьеру продался, за признание. И дочь свою продал. За молчание.

А я…подыхать теперь буду от одного только понимания, что все это время девушку невинную наказывал. Нет у Иланы вины передо мной. Не виновата она, что отец ее сука и за деньги душу продал.

Олег ходил под Быком и видимо, делал все, что тот ему прикажет. Озеров просто делал карьеру по головам, и был жалкой игрушкой в руках у черта, который хотел мести за упущенную больную любовь.

Впервые не знаю, что делать. Каждый вдох отдается дикой болью в груди. Как парализовало меня всего, и не отпускает. Как я мог не понять этого раньше? Как?! Про Быкова я не вспоминал все эти годы. Пятнадцать лет прошло! Его не было в нашей жизни, но он, оказывается, не забыл меня, и готовил план мести. За мое счастье. Больной гребаный урод!

Опираюсь рукой о стену, жадно хватая воздух ртом. Все пошло к чертям. Я не тому мстил все это время. Я мстил посреднику, когда настоящая сука наслаждалась моей болью каждый долбанный день. А те твари, что издевались над Милой, тоже все еще живы.

В висках пульсирует. Нахрена я вообще тронул эту девочку невинную? А она терпела. Молчала и терпела. Ради отца. Блядь!

Я уже давно должен быть под домом Быка, и вырезать всю его семью, но я не могу оставить Илану. В клинике уже дежурит целый отряд спецназа. Я понимаю, что пока Бык на свободе, он опасен и для нее. Я должен уберечь птичку, ведь тогда Быков нанимал снайпера, и он целил в нее, а не в меня. Прямо в голову. Чтобы я снова мучился, чтобы снова, блять подыхал от боли.

Рука судорожно тянется к сигарете, но тут же одергиваю себя. Нельзя тут. Операционная за дверью. Черт!

Не могу найти себе места. Успокоиться не могу. То и дело бросаю взгляд на часы. Минуты кажутся резиновыми, но никто из врачей так и не выходит. Я нихрена уже не понимаю, что происходит. Птичку просто забрали, и после этого никто не выходил. Вообще ничего нет. Что там происходит, мать их? Сколько можно-то?

Илана. Как она посмотрела тогда на меня. И вправду подумала, что я ее папашу порешил. Уверена была. Ни капли сомнения в ее глазах.

Усмехаюсь. Ненавидь меня, девочка. Сильно ненавидь. Мало даже будет. Мне надо больше. Чтобы до крови из носу. До потери пульса уже, чтобы догорал.

Хочется орать от одного только понимания, что я наказывал не ту. Все это время я думал, что она дочь моего самого злейшего врага, когда настоящая тварь сидела тихонько в стороне. Озеров лишь на бабки косился, и ради этого, оказался готов даже родную дочь продать.

Даже не сомневаюсь в том, что Быков за эту потерю и молчание ему здорово отстегнул. А Илана…отца все ждала. Наивная до скрипа зубов. Как вообще она выжила с таким отцом, даже не представляю.

Провожу рукой по лицу. Почему-то пальцы мои трясутся. Кажется, что просто сдохну сейчас.

В этот момент я начинаю молча молится. За птичку. Впервые в жизни осмелиться что-то у Бога просить. Если она с дитем умрет, я тоже сдохну. Прямо тут. Мне не для чего больше существовать.

Двери наконец, открываются, и я быстро поднимаюсь со стула. Врач выходит весь в операционной одежде. Перчатки только снял. Только это не акушер обычный, а хирург. И я теперь вообще ни хрена не понимаю.

– Почему так долго? Что там?

– Роды пришлось вызывать.

Сглатываю. Сердце пропускает пару болезненных ударов.

– Какие нахрен роды? Рано еще. Месяц целый ходить ей.

Врач поправляет халат.

– Какой-то резкий стресс, видимо ускорил процесс. Начали кесарить. По-другому не вышло. Кровотечение сильное началось. Господин Волков. Вы же знаете да, что девушка выбрала? Вы вместе решение это принимали?

Смотрю на врача и нихрена не пойму. Мысли, как бешенные газели уже проносятся в голове.

– Какое решение?

– Илана на минуту в себя пришла и передала письмо, в котором указала, что если возникнут риски, чтобы приоритет отдали ребенку, а не ей.

Охреневаю просто от услышанного. Горло, как обручем сжимают. До скрипа.

– Что?! Что, блядь, она передала?

– Чтобы ребенку жизнь сохранили, если будет выбор. Роман Викторович, у девушки сильное кровотечение открылось. Сейчас надо сделать такой выбор, пока еще он есть. У вас считанные секунды. Кого мы спасаем?

Слова хирурга бьют под дых. Без подготовки. Наотмашь. Сам от себя не ожидаю, как хватаю его за грудки, впечатывая в стену. Меня всего трясет. Не помню, чтобы хоть раз такое было со мной.

– Никакого выбора, ясно?! Никакого, блядь выбора! И мать и ребенок должны выжить. Иди, делай свою работу.

С врача аж шапка слетает от моего выпада. Он что-то еще бормочет, но быстро удаляется в операционную.

Меня всего колотит. В висках жутко пульсирует. Жадно хватаю ртом воздух. Что это было вообще? Что за херня происходит. Как? Как она могла это предвидеть? Как вообще могла решить это сама? Девочка моя, зачем ты вообще об этом думала?

Дышать трудно. Как они смеют вообще об этом спрашивать? Я не могу сделать такой выбор. Просто не могу. Блядь…