Невинность палачей

Мадам Бертий ласково ему улыбается. Феликс от природы не болтлив, поэтому разговорить его у нее не выходит, но это и неважно: присутствие мальчика, пусть и молчаливое, скрашивает ее временами тягостное одиночество.

К этому времени ребенок доел последний блинчик. Мадам Бертий подает ему салфетку – вытереть следы варенья в уголках рта. Потом отпускает кота и напоминает Феликсу, что пора домой.

– Мама тебя ждет, радость моя. Но пообещай, что скоро снова заглянешь к нам в гости.

Феликс послушно позволяет проводить себя до входной двери.

– Спасибо за блинчики, мадам Бертий!

– Не за что, мой хороший, – отвечает пожилая дама и гладит его по голове.

Она открывает дверь и смотрит, как мальчик спускается по лестнице. Ждет и, только услышав голос соседки и убедившись, что мальчика впустили в квартиру, возвращается к себе.

Этажом ниже Жеральдин все еще возится с тирамису. Дважды ее отвлекал телефон. Сначала позвонила мать, от которой так просто не отделаешься, после – подруга Гвен, которая придет сегодня в гости с мужем. С ней нужно было уточнить детали предстоящего вечера. Так что возвращение Феликса пришлось некстати, тем более что скоро нужно идти за малышкой в садик.

– Не хочешь сходить в магазин за кофе? – спрашивает она у сына в надежде выиграть несколько драгоценных минут.

– И мне можно будет купить конфету?

– Конечно, я же пообещала. Ты не потерял пять евро, которые я дала?

Феликс роется в кармане, извлекает несколько монет и показывает матери.

– Прекрасно! Не потеряй! И не задерживайся на обратном пути.

Мальчик кивает в знак согласия и убегает вниз по лестнице. Через несколько мгновений он уже выходит из подъезда и сворачивает направо – к мини-маркету на улице де-Терм.

Алин Верду

Алин покидает наблюдательный пост и возвращается к Тео. Мальчик вопросительно смотрит на мать. Они обмениваются взглядами, и она кивает.

– Все! Уходим. Сейчас.

– А видеонаблюдение?

– Кассир говорит, что аппаратура установлена на втором этаже, в конторе. Туда можно попасть через ту дверь, что за кассами. Контора сейчас закрыта, и ключ только у управляющего. Я подумала, бесполезно уничтожать запись, если мы оставляем живых свидетелей. На видео или в показаниях заложников, но факт остается фактом – ты застрелил грабителя.

– И ты вот так просто их тут оставишь?

– Не хочу терять время, пытаясь добраться до этих карт памяти или что там еще может быть… Если мы сейчас не уедем, Тео, у нас нет ни малейшего шанса выпутаться.

– Может, ты и права… Но по видеозаписи нас опознают, – отвечает подросток с нажимом. – Полиция в два счета нас идентифицирует.

– Полиция нас идентифицирует в любом случае, по видеозаписи или по показаниям свидетелей – не важно. Для этого достаточно составить фоторобот, и это у них займет не больше получаса. Искать видеозаписи, чтобы нас подольше не узнали, и при этом тратить время – глупо.

Подросток опускает голову, и понятно, что он сдерживается, чтобы не начать возражать. Это требует бóльших усилий, чем он готов признать.

– Доверься мне, мой хороший, – шепчет мать с уверенностью, которой не испытывает.

Тео кивает, вздыхает и смотрит на нее.

– Что нужно делать?

– Я подниму металлические жалюзи на витрине, а ты стой возле двери с инвалидной коляской. Как только сможешь выйти, выходи и вези старуху к машине, а я за это время опущу жалюзи на место, выйду, и мы уедем.

– Хорошо.

Алин колеблется, смотрит по сторонам, словно боится что-то забыть.

– Думаю, нам стоит взять с собой еды, – предлагает она, окидывая взглядом полки. – Чтобы хватило на несколько дней. Тогда не придется заезжать в магазины, это всегда риск.

Тео стучит пальцем по лбу, признавая, что и сам мог бы до этого додуматься. Не теряя ни секунды, он отрывает от рулона пакет для мусора, открывает его и, проходя вдоль полок, запихивает туда коробки, пакеты, пачки, бутылки и картонки.

В это время Алин подкатывает коляску Жермен Дэтти к входной двери. Руки у старухи все еще связаны, и она крутится на месте, пыхтит и бормочет ругательства.

– Если я вас развяжу, обещаете молчать? – предлагает Алин, у которой это зрелище и вызывает раздражение, и пробуждает сочувствие.

Они ничем не рискуют, развязывая старухе руки, – она ведь не может ни встать, ни пойти. С другой стороны, если какой-нибудь прохожий заметит, что у бабулечки связаны руки, это может навлечь на них с Тео неприятности.

– Это меня устраивает! – победно восклицает пожилая дама, но усмешка у нее угрожающая.

Алин вздыхает, раздумывает еще несколько коротких мгновений и в конце концов хватается за веревку. Едва освободившись, Жермен Дэтти спешит выразить свое удовлетворение.

– Я приказала вам молчать! – напоминает ей Алин, повышая голос.

– Приношу свои извинения! – насмешничает старуха. – Это сильнее меня!

– Я вас предупреждаю! – Алин наводит на старуху пистолет. – Малейшее движение, и я…

– И ты всадишь мне пулю в колено! Я знаю, знаю. Конечно, не хочется тебя разочаровывать, но я ничего не почувствую и ничего в этом мире для меня не поменяется.