Невинные убийцы. Как три обычные девушки стали кошмаром для нацистов и героями Второй мировой

У голландских евреев еще оставалась надежда, что им удастся избежать ужасов, с которыми столкнулись евреи в других странах Европы. Немецкие евреи уже подверглись террору Хрустальной ночи и антисемитским «чисткам» нации в лагерях Дахау и Бухенвальде. Польских евреев истребляли в Аушвице. Но когда оккупанты впервые вошли в Нидерланды, они убедили голландцев, что с «еврейским вопросом» в стране разберутся, когда закончится война. Пока что беспокоиться об этом не стоит [42].

* * *

В августе, спустя меньше четырех месяцев с начала оккупации, немцы ввели первые меры против евреев, запретив тем любые религиозные службы и ритуалы. Еще через два месяца режим Зейсс-Инкварта потребовал, чтобы все государственные служащие подтвердили свое арийское происхождение. Месяцем позднее евреям запретили исполнять какую-либо государственную службу в стране.

Преследования евреев острее всего проявились в Университете Амстердама. Профессор Пауль Шолтен составил петицию на имя Зейсс-Инкварта, где утверждалось, что еврейской проблемы в Нидерландах не существует и меры, предпринимаемые оккупационным правительством, противоречат голландским ценностям, подразумевающим религиозную и национальную терпимость. Петиция не только не повлияла на Зейсс-Инкварта, но и усложнила положение большинства профессуры Университета Амстердама и университетов других голландских городов, которым теперь также требовалось подтвердить свои арийские корни.

В ноябре, после увольнения евреев – государственных служащих, к которым относились и преподаватели университетов, студенты в университетах Лейдена и Делфта начали забастовку. В Амстердаме, несмотря на растущее недовольство, протесты и стычки между членами NSB и рассерженными студентами, забастовки не последовало [43].

Йо Шафт и ее подруги-еврейки, Соня и Филин, задавались вопросом, какие притеснения последуют дальше? И когда? Было ясно, что антисемитские меры продолжатся. Учиться в таких условиях стало практически невозможно, но Йо продолжала стараться. На лекции один из приглашенных профессоров позволил двоим членам NSB вслух выразить свои фашистские убеждения, и тогда Йо демонстративно покинула аудиторию вместе с большинством других студентов. К сожалению, это было практически единственное, чем они могли ответить.

Тем временем в Харлеме Оверстегены – Трюс, Фредди и Тринтье – начали собственное сопротивление в том же русле, которого придерживались и до нацистской оккупации.

Благодаря связям в социалистическом молодежном движении они познакомились с Кисом Брокманом, издателем антинацистского журнала для молодежи De Koevoet. Он спросил, не смогут ли они распространять журнал в городе, и девочки согласились. Они уже распространяли экземпляры De Vonk («Искра») и De Waarheid («Правда» – запрещенный орган коммунистической партии в Нидерландах, который продолжал подпольно выходить в период оккупации). Тем временем Тринтье, давно державшая дома печатный пресс для выпуска листовок партии, продолжала печатать прокламации, которые Трюс и Фредди раздавали единомышленникам-левым в Харлеме.

Однажды в конце осени Брокман обратился к Трюс и Фредди с предложением. Антон Мюссерт, толстомордый предводитель голландской NSB, должен был выступить в Харлеме перед своими чернорубашечниками из национал-социалистов. Выступление планировалось провести на природе, в Харлеммерхуте, старинном городском парке на южной окраине города. Товарищ Брокмана, Вим Гронендаль, позаимствовал пару кусачек у приятеля-электрика, и вдвоем они планировали перерезать провод от микрофона Мюссерта, когда тот соберется заговорить.

Брокман попросил Трюс и Фредди распространить эту новость среди подростков в Харлеме и сказать им, чтобы они приехали туда на велосипедах. Когда Мюссерт выйдет на трибуну, пусть звонят изо всех сил в велосипедные звонки, заглушая его голос.

План отлично сработал. Когда молодые чернорубашечники из NSB с большой помпой и церемонией вышли к трибуне, сопровождая Мюссерта, столь же внушительная группа молодежи из Харлема начала звонить в велосипедные звонки. Мюссерт встал к микрофону, чтобы всех успокоить и произнести речь, но тут обнаружил, что микрофон не работает. Какофония звонков тем временем продолжалась.

Очень скоро чернорубашечники поняли, что происходит, и набросились на подростков; один мальчик четырнадцати лет оказался в госпитале. Его велосипед они тоже сломали.

Трюс и Фредди, которые, естественно, присутствовали там, постарались скорее выбраться из свалки и помогли товарищам сбежать.

Все это казалось им отличной шуткой в адрес NSB и ее мини-Гитлера [44].

Однако вскоре сопротивление в Нидерландах стало куда более серьезным.

Глава 4