Невменяемый колдун

С этими словами он присел в ногах кровати и подложил подушку себе под бок. Золана печально усмехнулась:

— Не важно, кем она была, главное то, что с ней случилось. А дело было так. Жила она с родителями в большом и красивом доме. В любви, ласке и роскоши. И до пяти лет не ведала, что в мире существует зло, коварство и предательство. Но страшный день наступил слишком неожиданно. Однажды пришли звероподобные дядьки и на глазах у несчастной девочки убили ее родителей и всех остальных, кто по случайности оказался в доме. Неизвестно по какой причине, но малышку пощадили, и ее забрал в страшный и дикий лес предводитель разбойников. И с того самого дня для ребенка наступил кромешный ад. Что с ней только не вытворяли. Били, калечили, издевались и измывались со звериной жестокостью. По сравнению с этими ужасами элементарное изнасилование воспринималось малышкой чуть ли не как благо. Порой ее жизнь висела на волоске, и она страстно желала, чтобы смерть скорей забрала ее в свои спасительные объятия. Но разбойники Эль-Митоланы вновь возвращали ей пролитую кровь и растраченные силы. Вновь ставили на ноги и вправляли, сращивали поломанные кости. А потом снова принимались за прежние издевательства.

Годам к десяти предводителю разбойников втемяшилось в голову сделать из девочки лютого зверя, который по малейшей команде исполнял бы любое желание. Убить, сжечь, выпить кровь из горла жертвы, съесть нечто самое мерзкое и неприятное и исполнить любую прихоть. Для этого ублюдок собрал еще нескольких детей такого же возраста и принялся за нечеловеческие эксперименты. По прошествии трех лет он своей цели добился: девочка выжила лишь одна из всего детского коллектива. Но стала при этом настоящим чудовищем. И с ее участием стали устраивать целые кровавые представления. В диких горах Менсалонии существует специальная долина, на которой построено до десятка арен разных размеров. И на них постоянно проходят сражения рабов-гладиаторов. Причем в разных возрастных категориях. Начиная чуть ли не с пятилетнего возраста.

Девочку стали обучать самым грязным приемам и самому высокому и таинственному искусству боя. А потом выставляли на поединок, к примеру, против двух, а то и трех мальчиков ее возраста. Порой и старших мальчиков. И делали огромные ставки. А чтобы остаться в живых, девочке пришлось убивать постоянно. Каждодневно. Чисто автоматически. Лишь бы заслужить благосклонное слово хозяина.

Такой кошмар продолжался много лет. Очень, очень, очень много лет…

После этих слов менсалонийка неожиданно задохнулась, парализованная жуткими рыданиями, и забилась в неистовой истерике. Хорошо, что ее магические силы были на нуле. Бросившийся на нее Кремон смог сдержать бьющееся в конвульсиях тело лишь с огромными усилиями. Пользуясь раз за разом успокоительными заклинаниями и помогая женщине восстановить нормальное дыхание. Лишь минут через пятнадцать ее грудь стала опадать ровно и без жутких содроганий. Еще через пятнадцать она почти уснула, положив голову Кремону на бедро. А еще через четверть часа и сам Невменяемый впал в дрему, не заметив, как размышления об услышанном кошмаре перешли в сон, и не обращая внимания на то, что у него под затылком жесткая спинка железной кровати.

Но именно эта железная спинка и заставила колдуна пробудиться через пару часов. Растирая онемевший затылок, Невменяемый покручивал затекшей шеей и пытался вспомнить, как он здесь оказался. Вспомнил. Стал недоумевать, почему остался. Тоже пришло просветление. Проклиная себя за такое неумеренное поглощение алкоголя, он медленно встал, стараясь не разбудить вздрагивающую во сне менсалонийку, и словно вор, на цыпочках, покинул маленькую комнатушку.

В коридоре он немного расслабился и ускорил продвижение. И на самом повороте чуть не столкнулся с несколькими возвращающимися из трактира наемниками. При всей своей нетрезвости те сразу сообразили, откуда идет Кашад Низу, и замычали, переходя на пьяный гогот. А один из них, перекрывая собственное икание, попытался сострить:

— Гик! А птичка-то только с виду недотрога! Но хвостик быстро подняла…

Из-за спины наемника вынырнул меченный шрамом ордынец и несильно огрел того кулаком по ребрам:

— Гляди-ка, разговорился! Еще минуту назад и слово промычать не мог.

— А что?! Мне уже и поговорить нельзя?! Гик!

Второй удар был уже весьма ощутимым:

— Говорить — это одно. А вот болтать лишнее — вредно для здоровья! Спать идите, не устраивайте тут базар. Если комендант на шум прибежит, всем не поздоровится.

Может, наемники опасались коменданта, может, авторитет ордынца подействовал, а может, вспомнили, как бывает мстительна менсалонийка и озлоблена, но все притихли и потащились по своим комнатам. А Кремон отметил, что низкорослый крепыш чуть ли не самый трезвый из всей компании и самый рассудительный. Умеет себя подобающе вести, да и другим не дает распускаться. Утром надо будет расспросить его биографию, и первый кандидат в помощники десятника — готов.