Неволя

Высокий что-то сказал пожилому чиновнику, смотря на Михаила. Тот быстро ответил, но Ознобишин не расслышал слов. Высокий вельможа спросил:

- Векиль, ты урус?

- Да, господин.

- Как тебя звать?

- Озноби.

Высокий повернулся к низкорослому и поговорил с ним тихо о чем-то, затем поманил пальцем Михаила:

- Подойди сюда!

Ознобишин сделал три шага и остановился перед высоким.

- Вспомни: отводил ли ты когда-нибудь до караван-сарая от дома Нагатай-бека ишака, на котором сидела женщина?

- Как же. Отводил.

- Что это была за женщина?

- Откуда мне знать, господин? Я не видел её лица. Оно было под чадрой.

- Ближе! Ближе!

Теперь Михаил оказался подле толстяка. Этот человек имел безмятежное, как поверхность глубокого омута, широкое лицо - ничего нельзя было прочесть на нем. Однако внимание, с которым тот разглядывал его, встревожило Михаила. Пожалуй, в течение целой минуты вельможа не сводил с Михаила своего взгляда, отчего тому сделалось не по себе.

Но вот наконец толстяк шевельнулся, моргнул ресницами, ничего не сказал, развернулся и медленно удалился. Это было более чем странно. Михаил пожал плечами, теряясь в догадках. Ему было и невдомек, что мгновение назад перед ним стоял сам хан Кильдибек.

За толстым вельможей ушел и высокий. Однако через некоторое время он возвратился и позвал пожилого чиновника. Оба скрылись за дверью. Вскоре пожилой чиновник появился снова, важный и строгий. За ним шли двое белых слуг в чалмах и красных шароварах и туфлях с загнутыми мысками; каждый из них нес по два тяжелых кожаных мешочка с желтыми шелковыми завязками, скрепленными большой восковой печатью. По звяканью металла, который послышался, когда слуги положили мешочки к ногам Михаила, он определил, что в них монеты, много монет, и, судя по печати, взяты они из ханской казны.

Чиновник сказал:

- Этот дар хана Кильдибека - тебе, урус!

Михаил не произнес ни слова - удивление его было беспредельным.

- Этих денег вполне хватит, чтобы выкупиться на волю. - Затем чиновник повернулся к черным и белым рабам: - Помогите донести до ворот!

Ознобишин согнулся в низком поклоне.

Когда все было погружено на арбу, Михаил спросил молодого чиновника, сопровождавшего его вместе с рабами до арбы:

- Скажи, уважаемый, кто это так долго разглядывал меня?

Последовал короткий ответ:

- Хан! Да будет он вечен под этим небом!

- Будет вечен! - повторил Михаил, хлестнул мула концами вожжей, и арба покатила, поскрипывая колесами.

Никто в усадьбе не узнал, зачем Михаил ездил во дворец и что привез. Один лишь Костка был посвящен в эту тайну, так как помогал перетаскивать драгоценный груз из арбы в Михаилову каморку. Только теперь Ознобишин понял, что в то солнечное, ясное и счастливое для него утро он отвез к караван-сараю на осле под женской одеждой не брюхатую бабу, как считал долгое время, а прямого потомка Чингисхана - хана Кильдибека.

Он и Нагатай-бек спасли хана Кильдибека, и добрый хан щедро отблагодарил обоих: одному преподнес драгоценные дары, другому - тысячу серебряных монет. Да на эти деньги не только приобретешь волю, но и накупишь различных товаров для хорошего торгового дела. Кто мог помышлять о такой удаче?! Поистине, Господь вознаграждает его за мучения!

Михаил с нетерпением ожидал приезда Нагатай-бека, ибо только от него зависело исполнение его желания, но тот, как назло, не ехал. Давно уже собран урожай. Хорошей пшеницей, ядреным ячменем и просом заполнены доверху закрома. Вот пожелтел и пожух лист, клубистые тучи с севера принесли с собой холодные дожди.

Тем временем коварные и всем недовольные сарайские беки, избрав себе в правители Амурата, сына Орду-шейха, выступили против хана Кильдибека и, объявив его самозванцем, задушили в постели.

Ознобишин горевал об этом добром и несчастном хане и, по русскому обычаю, помянул его загубленную душу.

Глава двадцать шестая

Когда Нагатай услышал о щедром подарке хана Кильдибека, он заткнул уши толстыми пальцами, желая этим показать, что ничего не хочет знать. Мало этого, принялся настаивать на немедленном уничтожении ханского дара, потому что сейчас при одном упоминании о Кильдибеке можно было лишиться головы, а он отнюдь не склонен был её терять из-за нежданных, пусть и прекрасных царских вещей.

Михаил понимал, что бек прав, и не стал отговаривать, но уничтожать эти чудесные вещи он был не намерен. Он выбрал очень простое решение. Темной ночью, когда ни одна звездочка не могла проглянуть сквозь плотные снеговые тучи, а слуги погрузились в крепкий сон на своих жестких постелях, Михаил и Костка оттащили тяжелый сундук в замерзший сад и глубоко закопали его под старой яблоней.

Ханский подарок надежно был погребен, никто не видел, где он зарыт. Это принесло заметное облегчение старому беку, и с этой ночи к нему вернулся спокойный сон и хорошее самочувствие.