Невольница князя (СИ)

Теперь он чуял ворожбу веды. Она-то и путала следы, мешала лютоволку отыскать меченную. Но зверь противился все же… Как творение сразу двоих богов он мог перебороть ворожбу вед, отыскивая то, что сокрыто.

Мстив ухмыльнулся и в один прыжок соскочил с дерева. И пусть до земли было пару сажень: теперь ему такое — плюнуть и растереть. Как и расправиться с дюжиной воинов… А если Властимир не захочет покориться, то ляжет подле своей зазнобы. Теперь очередь Мстива суд вершить. И уж он все князю припомнит.

Глава 39

Однажды Забава думала, что проживет тихую жизнь подле родителей, даже о замужестве не помышляла — кто меченную возьмёт? А оказалось, судьба ее — что горная река — крутехонька да переменчива. То под бок господина Северных земель закинет, то к мавкам вынесет, то с обрыва швырнет и к ведам притащит… измученным таким, просто ужас.

— Да, закончилась наша силушка, — невесело усмехнулась знахарка. — И живая вода на исходе. Мы ведь, считай, только ею и спасаемся. А не то давно бы сгинули. И все живое вместе с нами.

Забава тяжело сглотнула, оглядывая сидевших на полянке вед.

Их было всего трое. Никто не сказал своего имени, как и старуха. И в остальном тоже на нее похожи были: старые, иссохшие, но с неукротимым огнем в запавших от времени глазах. Веды улыбались, глядя на ее совсем ещё обычный живот, и порой тихонько возносили молитвы Ладе. А им вторил скрип деревьев и тихий шепоток ветра.

— Мы ить тоже искали, как наша сестра, — обронила одна из них. — И не только в Северном царстве. Остались служительницы и в Южных землях, и в бескрайних степях, и на морских островах…

А другая подхватила:

— Пусть Ладу там зовут по-иному, но божественная суть одна. И несчастье коснулось каждого.

— Но теперь мы все исправим, — вступила третья. — Твоя дочь… Она станет спасением!

Ох, с каким жаром это было сказано! А Забаву озноб продрал.

Нутром чуяла: веды что-то утаивали. Вроде и худого слова не сказали, однако травница нет-нет, да и вспоминала о несправедливости, которую женщины терпят. Другие Сварога убийцей звали, про волхвов и обычных мужчин тоже не забывали. А пуще того норовили вспомнить Властимира и его новую жену…

Забава опустила ресницы, силясь скрыть горечь и тоску. Но с каждым мигом они давили на грудь все сильнее. А по ночам ей снился князь.

Забава тянулась к нему, позабыв обо всем на свете. Шептала, что он прав и нужно было исполнить обещание, раз уж слово дала. Но Властимир ее не слышал.

Рядом с князем вдруг возникала юркая, как змея, красавица. С ядовитой ухмылкой ластилась к любому, закидывала на его шею унизанные перстнями руки, устраивала чернокудрую головку на могучем плече, а Властимир охотно принимал ее внимание и сам отвечал лаской. И не было им дела до светлокосой наложницы…

А утром Забава просыпалась на мокрой от слез подушке под ворчание травницы. И лишь после отвара, принятого из рук старухи, сердечная боль малость стихала.

Но только чтобы позже вновь заявить о себе.

Под бок пихнул остренький локоть.

— Опять нос повесила, Забавушка? — заворчала веда. — Ни себя, ни дочку свою не жалеешь.

— Жалею, — отозвалась тихо. — Но над сердцем своим не властна.

— И зря! У меня вся любовь прошла, как только Ярослав схватился за каленый прут. Зачем сохнуть по тому, кто без жалости готов боль причинить?..

А без жалости ли?

Порой Забава вспоминала полный ужаса взгляд князя, коим он смотрел на нож в руках Ирьи. А еще страшный крик перед тем, как над головой сомкнулись воды Чуди. Разве так кричат, если есть другая? А может, глупая светлокосая наложница сама себя обманывает, и князь боялся только за ребенка?

— …Он давно о тебе забыл, — продолжила шипеть знахарка. — А ты уцепилась за былое и терзаешь себя без толку. Вспомни-ка лучше, как бросил он тебя одну только за то, что помочь ему хотела. И бессовестно врал о сестрах. Не спас их. Да и не хотел!

И с каждым словом знахарки в груди расцветал жаркий гнев. Хотелось кричать и топать ногами. А потом воззвать к Ладе, выпросить для себя сил, да и вернуться в Сварг-град с мечом в руке. Уж тогда она покажет, на что способна. Всем мужикам головы отсечет!

— Ой! — всхлипнула, прижимая пальцы к губам.

Что за мысли такие злые?! Не хотела она смерти другим, только лишь свободы женщинам. Зачем убивать ради этого? Чем она тогда лучше мужиков?

За спиной раздался тяжкий вздох, его подхватили веды.

— Слишком добрая ты, Забавушка.

— Всех жалеешь.

— А тебя — никто.

И посмотрели так, будто она убогая какая-то!

Круто развернувшись, Забава пошла прочь от полянки. Да что это такое творится? Веды как будто нарочно худое про Властимира и других мужчин говорят. Зачем? Хотят, чтобы и она озлобилась?

Да, Забава по-прежнему винила князя в трусости, а еще страстно желала найти хорошего мужа и быть с ним счастливой назло Властимиру. Но чтобы возненавидеть его как самого страшного врага? Нет… Не могла. Видно, прав был Пересвет — дура она. Дурой и останется.