Невозможность путешествий

Когда клиент (то есть я) дозрел, они дожали его (то есть меня) упаковкой картриджей, что отныне, по легенде, везу в подарок. Проводник (отказавший в свое время мне в ложке и вилке) долго распинался, никакого-де криминала, все чисто и все честно, я имею право на провоз любого товара до трех тысяч долларов, но в случае чего, если обман обнаружится, мне ничего не будет, а вот его «посадят на кулкан». Он даже пытался материться, но выходило неубедительно.

Во мне боролись несколько стихий. Жалость и отвращение, высокомерие (хотелось, чтобы поскорее оставили в покое) и извечное желание помочь ближнему. Нерешительность мне несвойственна, отказать мог легко, но пожалел, как есть пожалел. Быть мне теперь контрабандистом.

Туалет открыли. Пошел чистить зубы.

Шипово — Переметная

(Расстояние 1251 км, общее время в пути 1 д. 4 ч 34 мин.)

А вот и казахские пограничники пришли. Поставили печати. В вагоне минимум света, из-за чего процедура упрощается. Тусклый, липкий, розовато-сладковатый свет, невозможно читать книги или газеты, только с экрана лэптопа, что светится выпуклыми буквами.

Ждем таможенников.

Остановились напротив поезда «Киев — Астана», окна в окна. И в том поезде тоже тусклый свет, позволяющий видеть лишь натюрморт на столе. Бутыли с минеральной водой, стакан в подстаканнике, чайная ложка. Ровно два окна напротив, картинки в чужую жизнь. Людей нет, но присутствие ощущается. На рождественский вертеп похоже. Почему-то.

Неожиданно свет напротив гаснет (одновременно в двух купе, доступных взгляду), через мгновение так же неожиданно зажигается — в одно купе входит мужчина в белой рубашке, потом закрывает дверь и появляется уже в другом окне. Я вижу женщину, которую разбудила неожиданная яркость или белая рубашка, ослепительная в закупоренной темноте. Раньше купе казалось пустым. Она лежала под простыней, теперь поднимается, у нее кудри, она заспанна и симпатична. Между ними (белой рубашкой и заспанными кудрями), очевидно, есть некая связь, но какая? И почему тогда, если они вместе, то разведены по разным загонам?! Ведь и в том и в другом отсеке вторые нижние (уж не говорю о верхних полках) свободны.

Никогда не узнаю.

Так странно — когда я в прошлый раз приезжал в Алма-Ату, никакой Астаны и в помине не существовало. И был город Фрунзе, а не Бишкек. Когда распался Советский Союз, мы с Киприяновым окончательно потерялись. Раньше перезванивались изредка, хотя дозвониться до Кара-Балты всегда оказывалось проблематичным — и напрямую, и заказывая через телефонистку. А теперь и вовсе пропасть. Препятствия кажутся непреодолимыми. Кажется, именно тогда в первый раз я почувствовал, как бывает, когда политика и большая история вмешиваются в жизнь маленького человека.

…Да, а Макарова вышла замуж за Гаврилова, купили они полуторку в четырех трамвайных от меня. Егор, никогда не имевший дома, гордился наведенным «уютом» — пригласив на новоселье, с гордостью предложил курение на просторном балконе (вид на трамвайные рельсы), а во время трапезы дал черный или красный перец, на выбор.

Скоро лишь сказка сказывается. Прожили они полтора, что ли, года. Завели ребенка, не помогло. Перед расставанием и разменом (Макарова вернулась в Миасс, а Гаврилов в Озерск) Егор рассказывал:

— Представляешь, лежим мы вместе, смотрю я на Макарову и вдруг чувствую, как у меня клыки вырастают вампирские и ногти метра полтора. Ими-то я в нее и впиваюсь…

Каждая семья несчастлива по-своему. Помыкавшись, женившись на подруге матери, Гаврилов уехал контрактником в Чечню. Большая история делалась вне его жизни, вот он, видимо, и решил, как тот Магомед…

Переметная — Уральск

(Расстояние 1291 км, общее время в пути 1 д. 5 ч 19 мин.)

Я всегда завидовал профессиональным путешественникам. Не таким, как Федор Конюхов или Юрий Сенкевич, но поэтам и прозаикам, объезжающим город за городом, страну за страной. Дмитрия Александровича Пригова как ни встретишь, он все из Керчи в Вологду, из Вологды в Керчь. Тима такой же. Ольга Александровна Седакова. Лев Семенович Рубинштейн. Аня Кузьминская. И другая Аня, Альчук, жена Миши Рыклина. Славка Курицын. Шабуров вот в последнее время. Да и Люся долго дома не сидит, имеет право…

Когда я жил в Чердачинске, то время от времени приглашал к себе разных поэтов для выступлений, многие останавливались у меня. Приученные к походным условиям, с компактной сумкой и стальным желудком, они четко и профессионально отрабатывали программу, собирали обожание и аплодисменты, отчаливая в новый пункт назначения. Как-то мы с Дмитрием Александровичем поехали в Свердловск, жили вместе в гостинице и я мог наблюдать, как он живет, отстраненно от ситуации, как мгновенно выпадает из нее, начиная рисовать картинки мелкими, медитативными штрихами. Как пионер, «всегда готов» к труду и обороне. Как дистанцируется от людей. Любо-дорого посмотреть.