Неврозы. Теория и терапия

Мы обсудили психогигиеническую сторону психотерапевтических действий и усилий в отношении пациента с эндогенной депрессией. Теперь обратимся к собственно психотерапевтическому вопросу. В первую очередь показано обращать внимание на то, чтобы психотерапия сама не стала ятрогенным фактором (что в нашем случае может произойти легко). Прежде всего: любая попытка призвать пациента взять себя в руки приводит к прямо противоположному эффекту.

Может быть противопоказан и терапевтический подход по образцу индивидуальной психологии, потому как любая инсинуация – в соответствии с обычным индивидуально психологическим трактованием эндогенной депрессии: пациент хочет подавлять своих близких с помощью своей депрессии – может легко спровоцировать попытку самоубийства (подобно аналогичным ошибкам терапевтов при иных психотических заболеваниях, при шизофрении, когда ее ошибочно принимают за невроз и лечат гипнозом, что может спровоцировать развитие бредовых идей внушения под гипнозом).

Направление, в котором должна двигаться целевая психотерапия эндогенных депрессий, должно быть скорее таким: мы должны привести пациента к тому, чтобы он не пытался «взять себя в руки», а, напротив, чтобы он позволил депрессии пройти над собой, то есть принял ее как эндогенную, – иными словами, объективировал ее и таким образом дистанцировался от нее, насколько это возможно в легких и средней тяжести случаях.

Сперва мы каждый раз должны указывать больному на то, что он болен – по-настоящему болен. Тем самым мы уже будем противодействовать тенденции к самообвинениям, ведь он с самого начала имел склонность принимать свое болезненное состояние за простую истеричность или, вынося себе моральный приговор, утверждал, что он «просто распустился». Теперь мы прежде всего требуем от больного того, чтобы он (и, конечно, его окружение) ничего от себя не требовал: будучи больным, он должен быть освобожден от всех обязанностей; и рекомендуется, дабы подкрепить эту позицию, при определенных обстоятельствах и следуя показаниям, подвергнуть его наблюдению врачей (пусть и не помещая в закрытое учреждение), потому что тогда мы лучше всего продемонстрируем, что считаем его по-настоящему больным.

Конечно, говорим мы далее, он не душевнобольной в узком смысле слова, он лишь болен психически, – тем самым мы лишаем силы психофобические опасения.

Его психическая болезнь, подытоживаем мы, является особенной, потому как позволяет делать исключительно благоприятные прогнозы, ведь, объясняем мы ему, даже в случае такого банального заболевания, как ангина, мы не можем со стопроцентной уверенностью предсказать, что она излечится без каких-либо осложнений или остаточных и спровоцированных явлений (в конце концов, вполне вероятно, что у пациента разовьется полиартрит или эндокардит), но про его заболевание как единственное, говорим мы ему, можно абсолютно точно утверждать, что оно подлежит самопроизвольному излечению. Пациент не станет опровергать эту данность, которая известна и признана со времен зарождения психопатологии. Это правда, и мы ничего не можем поделать с тем, что она для него оказывается «случайным» утешением, поэтому нам не надо о ней умалчивать или ее от пациента скрывать.

Мы говорим пациенту буквально следующее: «Мы уверяем вас, что вы сможете выйти из своей болезни, по крайней мере из данной ее фазы, таким же здоровым человеком, коим вы были раньше. До дня выздоровления лечение должно состоять лишь в том, чтобы улучшать ваше состояние, смягчать и уменьшать симптомы, доставляющие вам мучения». Нынешняя фаза закончится, наступит исцеление, и – мы подчеркиваем это настойчиво – в основном и без лечения, то есть само по себе, потому что не мы сделаем пациента здоровым, а он сам по себе выздоровеет, – по крайней мере, до того состояния, в котором он пребывал раньше, не лучше и не хуже; это означает, что при определенных обстоятельствах он будет таким же подавленным и нервным, как прежде.