Невская битва

Александр каждый новый день своего Васи запи­сывает на вощаной дощечке. Старую букву сотрет, но­вую навостренной палочкой впишет. Вместо ответа князь встал с постели, перекрестился, нашел свою во­щаную таблейку. Княгиня тоже вскочила, заглянула ему через плечо и увидела, как он сглаживает число­вые буквицы «рцы», «червя» и «фиту», означающие сто девяносто девять, и на их место вписывает одну-единственную титловую букву «слово», означающую число двести. Вот уже сколько времени прошло с тех пор, как в Рождественский праздник родился их ми­лый Василько. В честь звезды Вифлеема дали ему ро­дильное имя Звездислав, а святое крещение Новгород­ский архиепископ Спиридон вершил через неделю, первого января, в день Василия Великого, архиепис­копа Кесарии Каппадокийской, почитаемого наравне с Иоанном Златоустом и Григорием Богословом. В честь сего учителя и святителя вселенского и наречен был первенец Александра и Александры. В Со­фийском соборе проходило Крещение. И до чего же много храмов в Новгороде! Есть и громоздкие, как Пятницкий, не молитвенный дом, а амбар, прости Господи! Но больше таких, от которых все в душе по­ет. Вступишь — и сразу всем сердцем чуешь, как во­шел не просто в храм, а в посольство Рая на земле.

—    Двосотный день ныне Васильку нашему, — с удовольствием промолвил Александр, откладывая дщицу. — С добрым утром, Саночка! Встаем, а то он уже неласково журчать начинает.

—    А какой по имени день нынче, свет мой? — спросила Брячиславна.

—    Ольгин, женушка. Память равноапостольной великой княгини Ольги, во святом крещении Елены. Июля одиннадцатое. Среда.

Глава вторая

УТРЕННИЙ ЧИН

И покуда Васюнька не начал сердиться, что никто не устремляется к нему с восторгами и не спешит кор­мить, князь и княгиня встали под образами на утрен­нюю молитву, ибо и птицы за окном уже вовсю при­ступили славить Бога.

До чего же любил князь Александр эти утренние молитвенные мгновения! Раньше любил в одиночестве идти по мостику в небо, а теперь полюбил вдвоем с же­ною лететь туда, выше и выше, к подножию Всемило­стивого Творца, сотворившего очередное чудо — это новое упоительное утро.

Он читал и пел молитвы вполголоса, а сзади, слева Саночка тихонько и нежно подпевала ему. Неугаси­мая лампада горела огнем, принесенным из Русалима монахом Алексием. Когда-нибудь придет время, и они с Александрой тоже отправятся в хожение ко Святому Граду по Святой Земле. У нее была ладанка с мощами преподобной Евфросинии Полоцкой, почитаемой по всей Руси. И она, милая, подарила эту ценную святы­ню несостоявшейся невесте покойного брата Феди за то только, что та тоже Евфросиния. А Полоцкая игу­менья не только в паломничество в Русалим ходила, но и осталась жить там, и усопла там же, в обители святого Саввы. А мощи ее были перенесены в Киев, где и покоятся в пещерах преподобного Феодосия.

Иные спорят, говоря, что не надобно православ­ным христианам уподобляться римлянам и стремить­ся в Иерусалим, ибо, мол, там Господа нашего казни­ли смертию те же самые римляне Пилатовы по жидов­скому наущению. Якобы, как убийцу манит к себе то место, на коем он совершил смертный грех свой, так и римляне туда влекутся, а нам сего не надобно. Пусть так, но ведь на месте казни своей и воссиял Господь во всей силе, и свет сей оттуда до нас дотекает. И Огнь ежегодно является. Вот от того Огня лампада горит, и он чувствует от нее силу Христову… Нет, очень бы хотелось побывать там, где родился и возрастал слад­чайший Иисус, где Он творил свои проповеди и совер­шал чудеса, где Он был предан, бит и распят и где Он воскрес и вознесся на небеса, даря нам завет спасения душ наших.

— Приидите, поклонимся и припадем Самому Христу Цареви и Богу нашему! — в третий раз встал на колени и отбил нижайший поклон Александр, чув­ствуя дыхание одежд и свежего тела жены, припав­шей к полу поблизости. Стал читать пятидесятый пса­лом Давида. Жиды… Жиды — одно, а Русалим — сов­сем другое. Проклинаем жидовство за мерзость, сотворенную ими со Христом, но поклоняемся ветхо­заветным праведникам за их прозрения о Христе и го­ворим: «…и да созиждутся стены Иерусалимския», ибо Русалим и есть главная и предбудущая столица Русская, там будет сидеть царь православный. И будет он русичем. А кем же еще!

Однако Васюня уже весьма гневно начал покряхтывать и постанывать, кончилось его блаженное утречко, когда животик еще не дал знать о себе. Едва достояв с мужем до «Чаю воскресения мертвых», Саночка пош­ла кормить дитятку. Извлекла малыша из колываньки, села на постель и дала ему грудь. Александр не видел этого, он продолжал молиться, но счастливая картина все равно возникла пред мысленным взором, и был ли в том большой грех?..

А вот любопытно было бы увидеть себя в таком воз­расте, каков ты был… Сказывают, когда Александр лежал в своей люльке, а рядом молились, то он никог­да не издавал ни единого писка, лежал себе тихонечко и улыбался. И лишь когда молитвы заканчивались, начинал требовать кормления. Так ли было?