Невыносимые. До порога чужих миров

Дефара мотнула головой, и золотой водопад волос невыразимо похабно задрожал на смуглых плечах, как живой, как гибкие теплые пальцы, и от прикосновения этих пальцев ворот струистой белой рубашки сам собою начал сползать с плеч и…

– Все-все-все! – закричала Дефара прежним сиплым голосом, только очень испуганным, и в тот же вздох рубашка прекратила сползать с ее плеч, и волосы стали самыми обычными, и звонкая роса ее смеха высохла на лету.

Алера несколько вздохов любовалась на взбледнувшее лицо ночницы, потом для верности еще раз неспешно качнула клинком перед ее глазами – туда-сюда, туда-сюда. Затем, не сводя взгляда с Дефары, медленно вернула клинок в ножны и с невинным видом снова села рядом.

Элай и Тахар понемногу обретали ясность взгляда и прекращали выглядеть слюняво-счастливыми идиотами, которыми вдруг стали… вот просто в единый вздох! И как будто навсегда!

– Ладно, – Дефара прочистила горло, покосилась на Алеру. – Я просто… говорила же: ночь – мое время. Еще вопросы?

Элай помотал головой, стряхивая остатки дурмана. Подумал, что ночницу, пожалуй, стоило бы прибить прямо здесь от греха подальше.

– Мне нужна помощь, эльф, – мрачно сказала она. – Я не причиню зла, если меня не вынудят.

– Я тебя вынужу, – процедила Алера. – Я тебе нос отрежу. Я твои рога в коровнике повешу.

– Да-да, я поняла, – подняла ладони Дефара. – Теперь вы немного пугаете. Но это взаимно, да? Мы все-таки будем дружить или разойдемся по своим норам?

Друзья некоторое время молча переглядывались. Ошалело-веселый взгляд Тахара. Прищуренные глаза эльфа. Самоуверенная усмешка Ал еры. Широкая улыбка, расплывающаяся на лице мага. Эльф отвернулся, нахохлился. Друзья действительно совершенно опсихели!

– Сколько времени ты нам дашь? – спросил Тахар.

Дефара пожала плечами:

– Откуда мне знать? Был бы толк. Конечно, я хочу эту штуку прямо сей вздох, да и вам, небось, ни к чему торчать в городе долго, но… будем считать, времени у вас столько, сколько потребуется.

– И где именно хранится то, что тебе нужно?

– Не имею представления. Где-то в лавке, или в доме, или в тайнике в подвале. Быть может, на виду или на шее хозяина. А может, эта штука у него только прежде была, а теперь уже нету… но зимой – была, это точно.

– Восхитительно, – закатила глаза Алера. – Ладно, давай, веди в свой портал, пока к нам не вернулся разум. Что именно нужно украсть у этого ювелира-то?

– Кристалл, – Дефара ткнула пальцем в амулет, выпроставшийся из-под рубашки Тахара. – Вы же бывали в Мирах, знаете, как выглядят Кристаллы? У ювелира нужно украсть десятигранник.

Глава 16

Алера свалилась прямо на Тахара. Тот сдавленно охнул, завозился, отползая. Девушка впотьмах отчего-то потеряла понимание, где тут верх и низ, попыталась собрать руки-ноги в кучу и подняться, но впечаталась куда-то пяткой. Маг взвыл. Алера виновато пискнула и снова завозилась, наступая руками и ногами на Тахара, и тут ей на спину приземлился Элай. Алера хрюкнула и снова распласталась на маге, придавленная тяжестью эльфа. Тахар полузадушено захрипел, Элай попытался встать, наступил ладонью на волосы Алеры, локоть его подломился, он рухнул и ударил ее головой в плечо, как раз в то, в которое Дефара уже швыряла сегодня бодучую гадость, и Алера взвизгнула от боли, а эльф тут же рухнул на нее всем весом, придавленный Дефарой.

Сберегательница сразу откатилась в сторону, ловко поднялась на ноги, отряхнулась и с интересом оглядела образовавшуюся на полу кашу.

– Смело, – решила она и направилась к едва виднеющейся в потемках лесенке.

Откинула люк, и в подполе тут же стало светлее. Груда тел на полу наконец разобралась, где чьи руки-ноги, и стала расползаться. Дефара покачала головой, накинула капюшон и принялась подниматься по ступеням.

«Еловая шишка» оказалась совершенно обычным для Тамбо заведением – чем-то средним между обычной таверной и мрачными представлениями Алеры о темных тайнах закрытого города. Народец тут собирался самый разный, одни много пили, другие не пили совсем, зато много и отчаянно играли в кости, а потом отчего-то кто-нибудь из них навсегда переставал появляться в «Еловой шишке» и, быть может, не только в ней.

За некоторые столики никто по вечерам не садился: они ожидали особенных гостей – молчаливых людей с цепкими глазами, которые появлялись к полуночи и потом подолгу бдели перед одной-единственной чашкой с отваром, наблюдали за гостями и почти ни с кем не заводили разговора. То и дело к ним, взглядом испросив позволения, подсаживались самые разные чужаки, и тогда люди с цепкими глазами долго слушали их сбивчивые речи, временами что-то коротко говоря или переспрашивая, а потом называли цену и принимали протянутый под столом сверток или кошель. Никто, кого это не касалось, не знал, что означают такие встречи, и никто, кого это не касалось, ни в коем разе не пожелал бы этого случайно узнать.