Невыносимые. До порога чужих миров

– Я делаю зелья, настои. Очень они меня увлекают, люблю составлять смеси, люблю забредать далеко-далеко от всего. Искать всякие ингредиенты, экспериментировать с составами, которые мне известны, в поисках чего-то такого… Это, знаешь, как с Картами, которые так презирают ваши обученные пузатые маги, только с варевами. Но это тоже своего рода магия, к тому же лекари отлично платят за такие сложные составы. Сами-то они умеют лишь использовать их, а обращаться с котелком не мастера, ох. Да что там лекари – даже травники часто не желают возиться. Не желают собирать травки как положено, заменяют одно другим, а многие и не знают, как делать, чтобы вышло хорошо. Златочник, например, нужно срывать в полнолуние, дражник обретает целебные свойства в первой трети лета, в остальное время он – отрава. Цветы поречника обязательно собирать полураскрытыми, еще лучше – во время дождя. А уж чего могут сделать в обычных составах некоторые шкуры, зубы, если просто положить их в пузырек и дать постоять – эх, загляденье!

– А лекари, которым ты продаешь зелья, знают, что ты ночница?

Сберегательница вздохнула:

– Конечно, знают. Что тебя удивляет? Ты вот тоже знаешь, и что?

Алера кивнула. Еще два дня назад она не слишком-то верила, что мирские призорцы из той книжицы вообще существуют, а теперь вот пьет квас с этим самым мирским призорцем («Я-не-демон-я-сберегатель») и беседует о радостях жизни. И ночница, честно говоря, скорей похожа на любого эльфа или человека, знакомого Алере, чем на хатника или водника.

Действительно, почему бы лекарям не вести с ней дела, что в ней необыкновенного, помимо рогов? Если только не подходить к ней по ночам, а впрочем, может, лекари и рады подходить к ней как раз по ночам.

– И что, многие в Идорисе знают, что ты есть?

– О, ты не поверишь, до чего спокойно относятся к сберегателям люди, орки и всякие эльфы… поодиночке.

И сколько в Идорисе эльфов, гномов, орков, знающих о существовании меня, ведущих со мной дела при случае и попивающих за одним столом эль время от времени. Но бывает и всякое. Потому обычно сберегатели предпочитают не очень-то высовывать нос из Даэли, там, знаешь, как-то спокойней, не нужно мозолить глаза эльфам и людям, а дриады хорошо принимают любых существ, даже дем… таких, которых принимать у себя бы не стоило.

– Дем – что?

– Ничего. – Ночница замотала головой. – Я хочу сказать, в Даэли кого только не встретишь! И мало кто из сберегателей шатается по Идорису, только некоторые такие неусидчивые, вроде меня. Я не могу сидеть на месте. Не с дриадами, во всяком случае.

– Значит, тебе совсем не страшно, – протянула Алера недоверчиво.

– Вообще-то, страшно. Вы, знаешь ли, придурочные совсем и отчего-то обожаете бегать вместе с толпой, а толпа – она хуже водопада. Не знаю, как так получается. Вот если полсотни милейших орков или, скажем, гномов вдруг собираются в толпу, то это никогда не будет милейшая толпа. Потому я скорее оторву себе рога, чем покажусь сразу нескольким жителям самой умильной деревушки, если этим жителям больше пяти лет.

– Ты же владеешь магией, можешь защитить себя.

– Да ну? Твой друг Тахар тоже владеет магией. Спроси его, отмахается ли он от толпы милейших гномов, пусть их даже будет не пятьдесят, а десять. Или даже пять.

– Едва ли.

– А я – вообще не маг. Я ночница.

Наступало обеденное время, посетителей в зале прибавлялось, и Дефара уже в который раз качнула головой, прислушиваясь к гомону голосов позади себя. Ей явно становилось неуютно.

– Зачем тебе десятигранник?

Сберегательница помедлила.

– Это долгая история, Алера. И я еще не решила, какие ее части вам нужно знать. Поговорим про это позже, когда вокруг будет не так шумно.

* * *

В западной части города друзья обнаружили целые россыпи таверн, маленьких и просторных, с резными и рисованными вывесками, размалеванных цветными красками и неприметных, с террасками и навесами. Друзья, измученные полуденной жарой, выбрали первую попавшуюся: небольшую, аккуратненькую, с тенистым двориком, огороженным от улицы высоким плетнем.

– Как ты узнал, где он держит камень? – спросил Тахар, залпом выхлебав первую кружку кваса.

– Чем можно вытащить занозу? – непонятным вопросом ответил эльф.

Тахар глянул на свои руки.

– Иглой. Зачем тебе?

– Да ни зачем. Я спросил – ты посмотрел на руки, потому как подумал про занозу в пальце. Я спросил ювелира, может ли он сказать, для чего назначен десятигранник, – ювелир посмотрел на нижние ящики своего стола.

– Ты хитрый остроухий бдыщев хвост, – вздохнул Тахар. – И что, ты показал ему наш Кристалл?

– Показал. Я же вроде за тем и пришел.

– Он определил его назначение?

– Нет. Но какая разница? Теперь нужно придумать, чего делать дальше, потому что я совершенно не представляю этого, на самом-то деле. Мы что, куда-то полезем и…

Мимо, едва не присев на стол пышным задом, протиснулась подавальщица. Она держала поднос, уставленный кувшинами и дымящимися плошками. Элай умолк.

– Ладно, – Тахар одобрительно поглядел на подавальщицу, вытащил из кошеля замызганный пергамент и уголек. – Рисуй эту лавку.