Невыносимые. До порога чужих миров

– Принюхайся и прислушайся, свет наших очей. И ты уверишься без всяких дурных вопросов, что рынок… – Улица в последний раз круто вильнула и уперлась в низкую изгородь, а Элай приглашающе взмахнул рукой: – прямо перед нами.

«Просто купить еды» оказалось не так-то легко: все оживление, все краски, люди, ремесла, что еще оставались в обшарпанном городе, оказывается, стянулись именно сюда, на рынок.

Сначала путники долго искали, где привязать коней – чтобы по возвращении обнаружить в сохранности их самих и поклажу, затем пробирались мимо рядов с живностью, потом между загонами с птицей и мимо лавок мастеровых. Далее шли ряды с подержанными плетеными вещицами, затем – со сладостями, далее следовали торговцы инвентарем и утварью, а потом друзья вывалились в ряды с одеждой и обувью. Здесь Тахар и Элай, не сговариваясь, подхватили Алеру под руки и быстро-быстро потащили сквозь толпу, не стесняясь работать локтями и рявкать на зазевавшихся: имела она обыкновение терять разум, попадая в одежные ряды. Шисенна называла это «милым превращением в нормальную женщину», но времени на это решительно не было. Тем более что одежду, купленную во время своих «превращений», Алера потом все равно не носила.

Торговцы верещали, зазывали, пестрили, покупатели упоенно торговались, наступали на ноги, пихались локтями. Солнце пекло, нагревало головы и запахи: масло, вино, куры, свежевыделанные кожи, козлята, долго лежавшие в сундуке ткани. Вокруг зудели мухи и пчелы.

Когда наконец начались лотки торговцев едой, друзьям уже казалось, что они провели на мошукском рынке не менее года. Видимо, шум, гам и жуткое смешение рыночных ароматов плохо влияло на головы торговцев, потому что за крупу и вяленое мясо они запрашивали цену вдвое выше разумной. Торговцы краснели лицами и глазами, яростно плевались, призывали копыта бдыщевой матери на головы тех умников, из-за которых так выросли дорожные подати и плата за место на рынке, а потом той же матерью клялись, что сами таким ценам не рады, но иначе возить товары станет себе в убыток.

– Все, – выдохнул Тахар, нежно прижимая к себе мешочек крупы. – Дело делом, а либо мы сей вздох сядем в трактире и спокойно выпьем эля… либо в Ортае одним свихнувшимся магом станет больше.

* * *

Таверна оказалась не слишком чистой, не слишком светлой и довольно тесной, но, как видно, любимой горожанами: посетители сидели за пятью столами из шести. Пахло слегка подгорелой капустой и непропеченным тестом, эль тоже оказался так себе – словом, из всех достоинств таверна могла похвастаться только близостью к рынку, дешевизной и отлично нарисованными на стене хрюшками. Умильные и толстые, они смешно валялись под пивными бочками, держа в лапах деревянные кружки. Крупная надпись под рисунком строго извещала: «Полом столов и разбив посуды строго запрещен и прекращен!»

– Значит, приедем мы в Тамбо, – заговорил Тахар, сделав несколько глотков из кружки, – найдем Школу, встанем на пороге и прокричим: «А подать нам сюда магистра Дорала!». И настоятели, или кто там у них, его тут же и выведут под белы руки. Увидит он нас, устыдится в тот же вздох, кинется в ноги и как начнет рассказывать, как начнет каяться! И еще Раня приволочет, чтоб тот покаялся с ним хором, да, эльф?

Элай прохрюкал неразборчивое в свою кружку.

Через открытое окно донесся шум, топот и рев – непонятно откуда, площадь была пустой. Только скучающая плаха, несколько таверн, давно заброшенная ратуша с выломанными окнами и стайки грязных детей, носящихся туда-сюда с шапкой на веревочке.

Алера пока помалкивала, ждала, что скажет эльф. Тот наконец оторвался от кружки.

– Я думаю, Тахар, мы на месте разберемся. Что я могу тебе сказать, если в глаза той Школы не видел? И потом, Дорал теперь, быть может, вовсе не там. И Рань может быть не там.

– Но ты веришь, что он мог вот так бросить все и всех и рвануть непонятно куда за туманом, да? – уточнил Тахар.

Элай не думал ни вздоха:

– Да.

Тахар без всякого удовольствия допил свой эль, стукнул кружкой об стол.

– Я Алере говорил и тебе повторю: Дорал пообещал дать Раню способ сведения десятигранников в обмен на сами Кристаллы. И теперь носится Рань по Мирам в дурных поисках… А потом Дорал поймет, что Рань даже шестигранники сводить не умеет, и выкинет его в ров. А себе найдет другую обученную зверушку, посерьезней.

– И вот, когда Марга треснуло молнией, он совсем умом помешался, – повысил голос человек за ближайшим столом, – теперь называет себя «Мы, Марг» и уверяет, будто он – потеряшка из рода Нугалков, что правят в Гижуке. Бедная старая мать Марга выплакала все очи и обломала об него все хворостины – ничего не помогает, и теперь она говорит, что только новый удар молнии может возвратить ему рассудок.

– Мы все выясним, – буркнул Элай. – Но для этого нужно попасть в Тамбо. Какой толк гадать на пене? Ответы нам даст только тот, кто все это затеял.

Гул на улице нарастал. Что бы ни происходило в городе, оно двигалось к площади. Алера обеспокоенно покосилась на окно, потом – на других посетителей. Они-то должны знать, что творится в их городе?