Невзгоды по наследству

– Меня до деревни довёз один ваш житель, русский. Степаном зовут. Так вот ему я представился как следователь, которому необходимо допросить свидетельницу по одному уголовному делу. Некую Нурию Нуриевну Магомединову. Тебе известна эта персона?

– Ты как всегда в своём амплуа фантазёра, – сказала Аннушка, и натянуто улыбнулась. – Но это ничего не меняет. Дураку понятно, что следователю достаточно одного-двух часов, чтобы допросить свидетеля и оформить протокол. Сутками девушек не пытают, а занимаются анализом полученной от неё информации. Причём, в конторе, а не в доме свидетельницы.

– Всякое бывает, когда следователь ведёт очень запутанное дело, приезжает за уликами издалека, для него важна каждая мелочь, – попытался отшутиться Михаил. – Свидетелю не всегда удаётся вспомнить сразу все детали преступления.

– Не говори ерунду, – сказала Аннушка. – Вставай, пошли.

– На расстрел?

– Отведу тебя в одно укромное место, там мы продолжим наш разговор.

Дом старухи Алкын был последним в улице, дальше протекала река. Аннушка повела Михаила к ней. По дороге она спросила:

– В деревне ни с кем больше не общался, кроме Степана?

– Нет. Пулей пролетел на его драндулете, окутанном облаком пыли, – в который раз усмехнулся осторожности своей возлюбленной Михаил. – Никто меня не разглядел.

– Это хорошо.

– Чего хорошего? Прячусь, как преступник, будто ворую любовь у замужней женщины. Интересно, как бы ты вела себя, если бы приехала учительствовать уже замужней? Также сторонилась бы меня, законного мужа, из-за того, что я не мусульманин?

Аннушка надула губы и ничего не ответила.

Место на берегу реки, куда они пришли, действительно было укромным. Здесь берег приподнимался вверх и был облеплен густым кустарником. Среди этих зарослей имелась небольшая проплешина.

– Это и есть твоё убежище? – спросил Михаил.

– Да. Здесь я провожу своё свободное время. Место безлюдное, ничто не мешает размышлять.

Аннушка достала из сумки небольшой коврик, расстелила на земле. Их глаза встретились, не сговариваясь, они разом опустились на цветастый кусок плотной ткани.

– Ну, рассказывай тогда, как устроилась, какие крамольные мысли посещают твою светлую голову, – первым заговорил Михаил. Он сломил веточку, сделал из неё прутик, принялся ковырять им землю.

– Я здесь о многом передумала, Миша, – вздохнув, сказала Аннушка. – И решила рассказать тебе всё, чего ты не знаешь.

– Речь пойдёт о той большой тайне, которую ты откладывала на потом?

– Ты запомнил мои слова?

– Да, но я тогда сразу догадался, о чём ты боялась мне сообщить.

– И о чём ты догадался?

– О том, что тебя однажды обесчестили, – сказал Михаил. – И тебе страшно было признаться мне.

– И об этом в том числе.

– Боже, как много тайн ты собралась мне сегодня открыть.

– Рано или поздно мне пришлось бы объясниться с тобой, – бесстрастно вымолвила Аннушка. – Сегодня такой момент настал. Мы поговорим откровенно.

– Ты решила расстаться со мной? – Михаил повернулся к Аннушке, уставился пронзительным взглядом в её лицо.

– Да, я так решила, – сказала она, не отводя глаз. – Я поняла, что наша любовь зашла в тупик, и у нас не может быть будущего. Если до приезда сюда я ещё сомневалась в этом, то сейчас окончательно утвердилась.

– Аннушка, милая, послушай меня. Любой туман, даже самый густой, не является препятствием для движения вперёд. Это ведь не глухая стена, которую нельзя преодолеть. Для выхода из тумана существует два варианта: либо продолжать путь наощупь и набить себе шишек, либо дождаться, когда туман рассеется.

– Красиво говоришь, Миша. Но наш туман, к сожалению, не рассеется, он поглотил уже мой разум и сердце, между ними не осталось противоречий, мои чувства к тебе угасли.

– Что ты говоришь, Аннушка? Такого не может произойти внезапно. Ты же любила меня всё это время, и любишь сейчас, я в этом нисколько не сомневаюсь.

– Какой же ты самоуверенный. Припомни хотя бы одно наше свидание, на котором я призналась в своей любви к тебе?

Это был удар ниже пояса. Михаил опешил, принялся воскрешать в памяти все их свидания. И сколько бы он не ворошил их в памяти, нужно было признать: ему никогда не приходилось слышать от неё слов любви. Однако, она ни разу не давала повода засомневался в её чувствах. Ему всегда казалось, что всё было написано на её лице и вовсе необязательно подтверждать чувства словами.

– Неужели ты способна сжечь веру в наше счастье? – спросил Михаил. – Вот так просто? Взять спичку, чиркнуть о коробок и поджечь мост любви, на котором мы стоим?

– Этой веры уже не существует, её вместе с мостом сожгли наши родители, – с трудом сдерживая раздражение, заявила Анна. – Ты, похоже, ничего не знаешь.

– Чего я не знаю?

– То, что сказал мой отец после твоего отъезда, и что поведала мне в бане твоя мама.

– Что такого страшного они наговорили, что ты сразу решила расстаться со мной?

– Мой отец сказал, что ни при каких обстоятельствах не разрешит выйти замуж за русского, даже если этот русский будет золотым.

– Так и сказал? – не поверил Михаил. – Мне показалось, мы с ним расстались друзьями.