Незаменимый вор

Подковы аренжунских коней наполняли долину звонким перестуком. Адилхан надеялся вот-вот нагнать отряд. Он с неприязнью поглядывал на горы, которые были уже совсем близко.

— Когда мы должны будем вернуться? — спросил он Ктора.

— Думаю, что часов через пять-шесть можно возвращаться, ничего не опасаясь, — ответил жрец Ассуры.

— И все халвары будут спать?

— Без сомнения.

— А вы подумали, куда мы денем столько пленных? Не тащить же их с собой! А если отпустить на все четыре стороны, так мы сами скоро окажемся в плену…

— Если великий падишах позволит… — подал голос молчавший до сих пор Пулат.

— Ну, говори!

— Достаточно лишить их лошадей и верблюдов — и они останутся возле этого ручья. Они будут привязаны к воде, по крайней мере до тех пор, пока сюда не придет новый караван…

Адилхан расхохотался.

— Да это дьявол, а не парень!

Ктор одобрительно кивал. За поворотом долины всадникам открылось вдруг широкое ущелье с отвесными стенами. Ручей, превратившись в водопад, исчезал в его глубине. Со дна доносился глухой шум, над камнями поднималось серое облако водяных брызг. Ущелье пересекал висячий мост, невообразимо древний и ветхий, но способный, по-видимому, выдержать вес всадника с конем. Адилхан понял это, не увидев у моста своего отряда.

— Проклятье! — нахмурился падишах — зачем их понесло на ту сторону? Мы и так уже слишком близко подъехали к горам…

На противоположной стороне ущелья показался человек и замахал руками.

— Это Навтан! — встревоженно сказал Пулат. — Он нас зовет. Кажется, у них что-то случилось…

— Только этого не хватало! — Адилхан пустил коня вскачь и вихрем пролетел по мосту через ущелье. Но лошади Пулата и Ктора не были такими смелыми. Жрецу пришлось даже спешиться, чтобы вывести коня на мост.

— Ну, что у вас стряслось? — крикнул Адилхан, преодолев ущелье.

— Хафиз пропал! — задыхаясь, ответил Навтан.

Бедняга все еще размахивал руками, хотя никакой надобности в этом уже не было.

— Как так — пропал? Когда? Где все остальные? — спрашивал падишах, но Навтан только показывал куда-то вперед, не в силах ничего толком объяснить.

Адилхан пришпорил коня и поскакал дальше такой же узкой извилистой долиной, как и по ту сторону ущелья. За первым же поворотом он увидел весь свой отряд. Всадники сгрудились в кучу и, держа наготове копья, тревожно озирались по сторонам.

Маджид, увидев падишаха, поскакал ему навстречу.

— Говори — приказал Адилхан.

— Хафиз пропал без вести, — доложил сотник. Я остановил отряд перед мостом, чтобы подождать повелителя, а Хафиза послал разведать дорогу. Он благополучно переправился через ущелье и скрылся в этой ложбинке. А через минуту его конь, без седока, выскочил обратно на мост, и так был перепуган, что споткнулся и полетел в пропасть. Мы поняли, что с Хафизом беда и переправились сюда — выручать, да вот до сих пор не нашли, будто кто-то его утащил… Сдается мне, Навтан знает что-то — все время тычет пальцем по сторонам, но он так испугался, что добиться мы от него ничего не можем. Только то и поняли, что нужно оповестить падишаха… Один раз мы вроде слышали возню где-то в стороне, но из ложбины никак не выбраться — высоко и зацепиться не за что.

Со стороны моста послышался топот копыт. Подъехали Ктор, Пулат и Навтан.

— Ваше ве… ваше величество, — все еще лязгая зубами от страха, пролепетал купец, — я никому ничего не говорил, клянусь! Но по-моему… По-моему, это они!

— С чего ты взял? — мрачно спросил Адилхан.

— Я слышал рык! Честное слово! Это серые обезьяны!

При этих словах даже у сотника Маджида вытянулось лицо.

— Серые обезьяны! — пробормотал он. — Вот тебе раз! Но ведь это просто чудища из бабушкиных сказок!

— Немедленно отходим за мост! — приказал Адилхан. — Если Хафиз попал в лапы к серым обезьянам, мы ему уже ничем не поможем. А ну, рысью! Сотник, вперед. Вайле, не отставай, девочка!

Воины Хоросана, выстроившись в походную колонну, поскакали назад к ущелью. Первым ехал Маджид. Он уже приближался к мосту, когда навстречу ему, прямо из-под настила метнулась огромная серая тень. Неимоверно длинная и сильная рука вцепилась в шею коню, заставила его подняться на дыбы, а затем опрокинула на спину, словно это был не могучий аренжунский жеребец, а котенок. Сотник едва успел высвободить ноги из стремян и упал рядом с конем. Он схватился было за саблю, но чудовище, совершив новый прыжок, обрушилось прямо на него. Длинные, как ножи, сверкающие слюной клыки обезьяны вонзились в горло сотника. Голова его, почти оторванная от тела, далеко запрокинулась, уставив в небо мертвые глаза.

В этот момент к чудовищу во весь опор подскакал Пулат и ударил его саблей. Обезьяна еще склонялась над своей жертвой, поэтому удар пришелся по затылку. С оглушительным воплем чудовище распрямилось и, взмахнув рукой, отбросило прочь гвардейца вместе с конем. У коня, оглушенного ударом о скалу, подкосились ноги. Пулат упал. Однако рана, нанесенная им, не прошла для зверя даром. На какое-то мгновенье обезьяна замерла неподвижно, словно пытаясь сообразить, где находится.