Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов)

Ностальгия… – это тоска по дому, которого больше нет, или, может быть, никогда не было. Это – утопия, обращенная не в будущее, а в прошлое, а также проекция времени на пространство. Ностальгия – это попытка преодолеть необратимость истории и превратить историческое время в мифологическое пространство. Однако сама потребность в ностальгии исторична. В определенные переходные периоды истории она может быть защитной реакцией, поиском в прошлом той стабильности, которой нет в настоящем. В такие моменты прошлое начинает обладать большей харизмой, чем будущее, и иногда оказывается более непредсказуемым[151].

Блошиный рынок помогает утолять ностальгию, поскольку позволяет выбрать индивидуальный, наиболее «уютный» взгляд на прошлое. Блошиный рынок предоставляет широкие возможности сконструировать «светлое прошлое», превратить время в место, утраченное былое – в найденные и наделенные особыми смыслами предметы[152].

Другая важная тенденция, создавшая рынку старых вещей особую конъюнктуру, – это рост экологического сознания современного человека. Этот тренд позволил взглянуть на блошиный рынок как на место многократной циркуляции плодов человеческих рук и, следовательно, как на институт защиты окружающей среды от чрезмерной эксплуатации и излишнего загрязнения. Активисты борьбы за охрану природы 1980-х одновременно были завсегдатаями блошиных рынков.

Покупки на блошином рынке – это превосходная утилизация отходов, – считает Бинни Киршенбаум, – поэтому они не отягощены чувством вины. Покупать на блошином рынке – значит оказывать услугу обществу – такую же «зеленую», как весенние листья. Как покупатели, так и продавцы твердо убеждены, что ничто, совершенно ничто не устарело настолько, что должно закончить свой путь на свалке. Все можно вновь включить в круговорот человеческой жизни, все можно возродить и вновь использовать.

Мусор для одного – сокровище для другого. Слишком жалко выбрасывать! – вот кредо фанатов блошиного рынка[153].

Третья тенденция, во многом удовлетворяемая блошиным рынком, – желание выглядеть не как все, одеваться и создавать неповторимые домашние интерьеры по собственному вкусу и вопреки капризам моды. Взлету этой тенденции способствовала стандартизация домашнего интерьера и быта, отразившаяся в триумфальном шествии международных торговых сетей по продаже мебели и товаров для дома, прежде всего IKEA, в 1970–1980-х годах[154]. Тот, кто не хотел подчиниться унификации своего приватного пространства, стал идейным клиентом блошиного рынка.

Большой знаток рынка подержанных вещей Себастиан Мюнц убежден:

Мы выискиваем на блошином рынке вещи, которые нам подходят. В оптимальном случае таким путем можно в течение десятилетий создать для тела и дома оболочку, которая сидит как влитая. Ввиду дешевого, как правило, приобретения можно по собственной прихоти играть со стилями, а затем от них отказаться и выбросить или лучше продать когда-то с восторгом приобретенные сокровища[155].

Модельеры и дизайнеры в 1990-х годах подхватили эту тенденцию, создав модное направление shabby chic (потертый шик). Судя по популярности дырявых джинсов и линялых тканей в молодежной моде, это поветрие успешно пережило десятилетия и остается удивительно стойким.

* * *