Незавершенная революция

Практически сразу после прихода к власти наряду с нейтрализацией неподконтрольных СМИ и политиков Путин начал сворачивать имевшиеся у регионов свободы, добытые в те годы, когда российская власть была слишком слаба, чтобы прижать их к ногтю. Отмена прямых выборов губернаторов и президентов, пересмотр республиканских конституций, принудительный перевод алфавитов всех народов страны на кириллицу — все это подавалось как «борьба с сепаратизмом» и «недопущение распада России». Что, конечно, было полным фарсом, учитывая то, что чекисты выхватили власть у оппозиции, опиравшейся во многом именно на коалицию региональных лидеров, которые пытались не отделиться от страны, а объединиться для наведения порядка в ней и прекращения ее разграбления.

Это все практика, а предстояло определиться и с теорией. Вообще, надо отметить, что накануне запуска Кремлем операции «преемник», растущий оппозиционный русский национализм имел скорее антисемитскую, чем антикавказскую направленность. Об этом свидетельствовала высокая популярность лозунгов Альберта Макашова, которого коммунисты включили в предвыборный список Движения в поддержку армии, позже нейтрализованного, когда на первый план в нем был выдвинут бесцветный Виктор Илюхин, ранее прикрывавший убийство главы этого движения Льва Рохлина. То же касается и популярности блока «СПАС» во главе с Александром Баркашовым и Борисом Мироновым, снятым из-за этого Кремлем с выборов. Надо понимать, что антисемитизм оппозиционных национал-патриотов был скорее социальным и политическим и не мешал им поддерживать этнического еврея Евгения Примакова, как ранее — полуевреев Рохлина или Руцкого. И тем не менее в силу того, что это были скорее исключения, он угрожал позициям могущественных гегемонистских кругов в провластной финансовой олигархии, СМИ, «демократическом» политическом и интеллектуальном классе.

^{Александр Баркашов (фото)}

Новая война на фоне античеченской пропаганды и актов террора, направленных против мирного населения, помогла перенаправить стихийный русский национализм, выпущенный как джинн из бутылки, с «еврейских олигархов» на «чеченских террористов» и с «мирового сионизма» на «международный исламизм». На гребне волны этого «нового русского национализма» теперь оказались те, кто еще вчера опасались быть сметенными его прежней версией. Но, как гласит известная поговорка, куй железо, пока горячо. Ведь война и порыв масс — явления исключительные и непостоянные, поэтому требовалось закрепить этот эффект в длительной перспективе, зацементировав соответствующие установки в общественном сознании. Речь шла ни много, ни мало о создании нации или, по крайней мере, ее паллиатива, необходимость чего объективно стояла на повестке дня перед недавно возникшим государством.

Но о какой нации могла идти речь, если в конституции России говорилось о «многонациональном народе», при Ельцине в официальных обращениях фигурировали только «россияне», а у значительной части архитекторов нового — старого режима само использование понятий «нация» или «русские» вызывало фантомный страх перед советским «пятым пунктом»?