Неземная

– Да, я слишком незначительная. Почему бы тебе не отпустить меня? – интересуюсь я, а сама в это время медленно тянусь к карману куртки.

Хорошо, что мой мобильник в левом кармане, потому что я все еще не могу пошевелить правой рукой. Я нащупываю кнопку с цифрой «два» и долго жму на нее, внутренне съеживаясь от короткого звукового сигнала. Раздаются тихие гудки. А я искренне молюсь, чтобы Чернокрылый не услышал их. И зажимаю пальцами динамик.

– Я просто хочу побеседовать с тобой, – ласково говорит он.

В его речи, как и у мамы, встречаются то вполне привычные слова, то старомодные, словно он сошел со страниц викторианского романа.

– Алло? – доносится мамин голос из трубки.

– Не бойся, – просит он, подходя ближе. – Я не собираюсь причинять тебе боль.

– Клара? – зовет мама. – Это ты?

Мне нужно передать ей сообщение. Нет, не для того, чтобы она бросила все и прилетела сюда спасти меня. Я понимаю, что ей не одолеть падшего ангела. Поэтому собираюсь предупредить ее об опасности.

– Я просто хочу убраться отсюда, – говорю я максимально громко и четко, чтобы это не вызвало подозрений Чернокрылого. – Убраться отсюда и никогда не возвращаться.

Он делает еще один шаг ко мне, и я внезапно оказываюсь в радиусе его темного венца. Онемение тут же исчезает. И я чувствую такую всепоглощающую и сильную печаль, что становится больно, будто в грудь воткнули нож.

Как говорила мама? Предназначение ангелов – угождать Богу, а если они идут наперекор, то это причиняет им невероятную эмоциональную и физическую боль?

Видимо, этот мужчина сильно провинился. Да и сейчас замышляет недоброе.

– Ты вывихнула плечо, – замечает он. – Стой спокойно.

Его холодные, твердые, как камень, пальцы сжимают мое запястье прежде, чем я успеваю отодвинуться. А затем раздается громкий щелчок, и я кричу, так громко кричу, что лишаюсь голоса. Глаза застилает серая пелена. А ноги подкашиваются, но падший обвивает меня руками и прижимает к своей груди.

– Все хорошо, – поглаживая мои волосы, успокаивает он.

И я позволяю небытию утянуть меня.

Когда я прихожу в себя, то постепенно осознаю две вещи. Во-первых, боль в руке почти прошла. Во-вторых, я обнимаю Чернокрылого. И прижимаюсь лицом к его груди, а его тело такое непоколебимое и твердое, как будто он из мрамора. Он прикасается к моей коже. Одна его рука поглаживает мою шею, а вторая прижимается к пояснице. Под рубашкой. Его пальцы холодные, как у трупа, отчего по моей коже бегут мурашки.

Но хуже всего то, что я ощущаю его разум, словно плаваю в ледяном бассейне его сознания. Он явно заинтересовался мной. Считает прелестным ребенком и жалеет, что моя кровь оказалась настолько разбавленной. К тому же я кого-то ему напоминаю. От меня приятно пахнет лавандовым шампунем, кровью и облаками. А еще добротой. Он чувствует, что от меня пахнет добром, и жаждет этого. Как жаждет и меня. И возьмет меня.

«Еще одна, – думает он, и ярость прорывается сквозь похоть. – Как это просто».

Я застываю в его объятиях.

– Не бойся, – повторяет он.

– Не надо.

Я упираюсь руками в его каменную грудь и толкаю изо всех сил. Только он не сдвигается даже на сантиметр.

Вместо этого он опускает меня на землю.

Я беспомощно колочу его руками. И кричу. Мои мысли разбегаются. Я готова на все: обоссать, облевать, искусать и исцарапать его. Конечно, мне не отбиться, но раз он собирается изнасиловать меня, то я сделаю все возможное, чтобы дать отпор.

– Сопротивляться бесполезно, птичка.

Его губы касаются моей шеи. И я проникаю в его мысли. Он совершенно одинок. Отрезан от мира. И никогда не сможет вернуться на небеса.

Я кричу ему в ухо. Чернокрылый с сожалением вздыхает и зажимает мне рот одной рукой, а второй хватает мои руки и прижимает их к земле над моей головой. Его пальцы, словно холодный металл, впиваются в мою кожу.

Я чувствую на языке его вкус, который напоминает пепел.

И все мои смелые мысли о рае меркнут под грузом реальности происходящего.

– Остановись! – командует голос.

Чернокрылый убирает руку с моего рта. Затем встает быстрым плавным движением и поднимает меня на руки, словно тряпичную куклу. Перед нами кто-то стоит. Женщина с длинными рыжими волосами.

Мама.

– Привет, Мэг, – говорит он так, будто она пришла к нему на чашку чая.

Мама стоит под деревьями в метрах трех от нас, расставив ноги на ширине плеч, словно готовясь к сражению. На ее лице застыло такое свирепое выражение, что она выглядит совершенно по-другому. Я никогда не видела, чтобы ее голубые глаза, которые сейчас устремлены на Чернокрылого, полыхали таким яростным огнем.

– А я все гадал, что же с тобой случилось, – говорит он. И вдруг меняется, становясь моложе. Совсем мальчишкой. – Значит, мне не показалось, что я видел тебя несколько месяцев назад. В торговом центре.

– Здравствуй, Самджиза, – отвечает она.

– Полагаю, это твое?

Он смотрит на меня сверху вниз. А я все еще ощущаю его мысли. Его желание обладать мной исчезло, как только Чернокрылый увидел маму. Он считает ее невероятно красивой. И он понимает, что именно ее я ему напоминаю. Ее нежную душу. Ее смелость.

И это так напоминает ее отца.