Нежданно-негаданно

…Вывел его из этого состояния треск в кустах: опять медведь! Да он что, сожрать меня в самом деле ладит? Каждую ночь рядом со смертью ходишь. И хоть Илья не дастся так просто, да может, и не нужен он зверю, но все-таки неловко, как-то тревожно: не ради любопытства следит за ним.

Илья крикнул собаку, она еще не добежала до него от избушки, а медведь уже бросился наутек, треща где-то за бугром в низине, сопровождаемый неистовым лаем. И все время так. Ученый, шельма. Не-ет, тут что-то не то! Надо выследить, разобраться.

Илья поднялся с бревна и пошел дорезывать клин.

III

Ольга чувствовала себя почти здоровой, но ехать на подсочку не решалась: покалывало еще в правом боку, мешало — долго ли опять на готовое-то добавить да слечь, хуже только наделаешь.

Но терпения ждать, сидеть в каком-то неведении не хватало, и Ольга позвонила Игорю Ковалеву — лесничему, который проверял Ефремовы участки, чтобы пришел.

Игорь Николаевич казался человеком честным, в поселке слыл уважаемым, авторитетным. И Ольге не верилось, что Ковалев может иметь какую-то сделку с Ефремом, да еще на государственном лесе. «Болтовня! Хитрил Долотов пьяный тогда в сенках, что-то свое проворачивал». Ольге опять хотелось, чтобы было все так, как думалось: не нужна ей эта волокита. Так дел полно. А об Илье она и без этого справится.

Когда Ковалеву жена передала о том, что Фролова просила зайти, Игорь Николаевич не мог подумать о причине звонка, решил: по срочному какому-то делу, видно, и пошел к Ольге Степановне домой. Он тихонечко постучал, поклонился: «Доброго здоровья вам», — промолвил, сочувственно глядя на Фролову, всем своим видом говоря, что он тоже переживает, все-таки свой человек, сослуживец.

— Поправляюсь. Спасибо. Садитесь.

Игорь Николаевич снял туфли, прошел к столу.

— Да что вы, пол крашеный, холодный.

— Я так приучен, Ольга Степановна, супругой своей ненаглядной, — рассмеялся Ковалев.

Мужики в поселке качали головами и хмыкали, когда шли куда-нибудь жена Ковалева, женщина высокая и в два обхвата, и Ковалев, достававший ей едва ли до плеча. Хмыкали еще и потому, что знали властность и крутой нрав этой женщины и не завидовали Игорю Николаевичу.

Наслышана была об этом и Фролова, улыбнулась:

— Счастливая она, наверное, ваша супруга?

— Не жалуется, — мягко, сдержанно рассмеялся Ковалев.

— Как дела на ваших участках подсочки, Игорь Николаевич? — решила сразу приступить к делу Фролова.

— Все нормально, Ольга Степановна.

— Плутовства у вздымщиков нет?

— Пока, слава богу, — Ковалев внутренне насторожился, после рассмеялся, продолжал: — Глядим в оба, как говорится.

Фроловой скрывать, тянуть было незачем, сказала прямо:

— Я услышала от мастера химподсочки Долотова Ефрема, что у какого-то Ильи с кислотой режется тот лес, который напростую должен. — Она внимательно наблюдала за Ковалевым, но перемен в нем никаких не заметила, продолжала: — Предупредите Долотова, что проверим.

Игорь почувствовал почему-то озноб в спине, не растерялся, проговорил:

— Так ведь, Ольга Степановна, пятьдесят верст на машине да тридцать пешком. Зачем вам тащиться? Я справлюсь один. Думаю, доверяете?

— Конечно. Но я хочу посмотреть на его участки. Убедиться, все ли там ладно.

— От участка до участка двадцать — тридцать километров. После болезни-то? Возьму лесника, и обойдем. А насчет Ефрема, так это первый болтун, узнаете еще, не стоит брать во внимание.

— Работа. Надо, Игорь Николаевич.

Ковалев счел, что уговаривать Фролову, — только наводить еще больше подозрение, решил поговорить с Ефремом. Там он видел шанс на спасение.

— Ну, до свиданица. Разыщу Долотова, скажу, — и Ковалев шагнул за дверь, пожелав Ольге набраться поскорее сил и здоровья.

— Спасибо, постараюсь, — улыбнулась Ольга. Подумала: конечно, не может быть. Болтает Ефрем, но ехать в те края надо: сердце спокойно будет.

Выйдя, Ковалев ругал себя и злился: зачем надо было связываться с этим болтуном. Четвертый десяток разменял, а человека разглядеть не мог. Как он мог ошибиться? Ефрем казался ему мужиком крепким, не больно словоохотливым, но пробойным. Не-ет! он прижмет Ефрема, убедит: зачем, скажет, лесничего втягивать. Ну, дадут Ковалеву выговор, пусть даже с работы снимут, а платить-то мастер со вздымщиком станут. Так что незачем Ковалева марать, еще пригодиться может.

Позарился на хорошую рыбку, на соболиный воротник, жене угодить хотел. Подумал тогда, в такой дыре жить, да без хорошей рыбки, да соболей — грех!

Переливаются в ушах Ефремовы слова: «Все достану, чем только богат этот край, что душа желает, Игорь Николаевич. Мы тута сами хозяева».

Ефрема Ковалев нашел дома, делающим загородку для поросенка. В этом северном таежном поселке домашний скот не держали: не было, считали, условий, пастбищ. А вот Ефрем и поросенка откуда-то привез, и кур полон двор, и корову, слышал Игорь, собирается купить, — договорился уже с железнодорожниками, чтобы привезти (недавно в поселок проложили ветку для вывозки леса).

Ковалев пошутил:

— Слышал, Ефрем, подсобное хозяйство леспромхоза в поселке сделать ладишь. Директором уже ставят.