Нежданно-негаданно

Градов, наверное, сидит важно за столом и ждет. О его намерении он знает, посланное объяснение читал. Наверняка попытается все уладить. Молвит: зачем сыр-бор, Владислав Петрович? Мы с тобой пережили и холод, и голод, поднялись до такой высоты, — всех удивили и потрясли наши дела. Ну случилась беда, где и с кем не бывает, неужели из-за этого ссориться станем, тебе и мне хуже будет. Уйдешь, пишешь в бумаге своей, если не примем твое предложение в производстве нашем.

Начнет говорить о том, что при перестройке они многое потеряют, а может, даже и план не вытянут. Кому это надо, скажет. Не делай глупостей, заговорит, не дури. Никуда я тебя не отпущу. Через силу станет говорить все это. Боязнь затревожит. Ну, подумай сам: уйдешь в другое управление, возьмут тебя везде с распростертыми объятиями — знаю. Известный буровой мастер, новатор. А там тебе сызнова все начинать надо, другие люди… условия. Справишься, не сомневаюсь, но ведь сколько времени ухлопано будет. Сознаюсь, и мне не сладко станет. Приедет, конечно, добрый мастер, найду, приглашу. Управление известное, месторождение богатейшее, квартира сразу — любой не откажется. Но ведь опять же время на это уйдет. За этот промежуток мы несколько съедем вниз… Я знаю… Градову действительно думалось так, как чувствовал Лузин.

«А авария? Еще такое случится?» — замелькало у Лузина, он, волнуясь ускорял шаг и не заметил, как оказался возле управления, быстро поднялся наверх, подошел к дверям кабинета Градова, дернул за ручку; больше он мешкать не станет и оставаться по-прежнему работать здесь — не может.

Солнышко ярко полоснуло, осветило большой, обставленный дорогой мебелью кабинет Градова, заиграло в больших оконных переплетах.

С Оби доносило шум, треск, скрипение, уханье, плеск воды. Лузин любил смотреть и слушать ледоход по весне: всегда чувствовалось какое-то обновление, чего-то ждалось несовершенного, и думалось, что по весне обязательно свершится; работать на буровых становилось легче, все-таки весна, тепло, не сквозит стылым ветром, буровики всегда ждали весну, лето, возлагали на них надежды, бурили больше и лучше. А сейчас он ничего не ждет, ему ничего не надо и ни на что он надежд не возлагает. Услышал сзади голос секретарши:

— Владислав Петрович, начальник вернется вечером.

«Неужели избегает встречи с ним? — подумалось Лузину. — Раньше такого за Градовым не было, да-а, многое в нем изменилось, теперь не скоро его поймешь».

Лузин прикрыл дверь, вышел.

Глава вторая

Градов был взбудоражен: стряслось что-то серьезное с Лузиным: нагородить такое! Опять, видно, старое, нервишки шалят — заключил он. И тут же ловил себя на другом, а вдруг серьезно надумал дать ему бой? Секретарша говорит, приходил спокойнехонек, в «своем уме». Градов не забыл прошлую стычку: еле отвел ссору.

Уже в который раз жгла мысль: нет, наверное, человека трудней Лузина, и тяжело, порой невыносимо стало с ним, но Градов гнал прочь пришедшее: с другим бы ему не осилить того, что сделано, и он не намерен все-таки ссориться с Лузиным. Градов должен утихомирить, уладить все, иного выхода он не видел.

Ни от кого бы Градов не стерпел такого выпада, а с Лузиным он должен мириться: Лузин заслужил!

Градов ходил взад-вперед по квартире, отчего казалось, чувствовал себя спокойнее, потом подошел к столу, сел устало в кресло.

Да кто он в конце концов этот Лузин против Градова? Мальчишка! Указывать ему вздумал! Когда Лузин еще в первый класс собирался, Градов уже от Москвы до Курска дошагал, каждый день смотря смерти в глаза. Не отворачивал, не юлил. А когда Лузин науки грыз, Градов уже буровую бригаду возглавлял. Он четверть века бурильному делу отдал! Но все время ему не везло. А теперь он руководит одним из лучших управлений страны, и этот Лузин остановить его вздумал?! Не выйдет! Да кабы не он, Градов, так не хаживать бы Лузину в таком почете. Надо благодарить его, Градова, а он, видишь ли, на рожон полез. Ну, вышла авария, ну — жертвы — так они идут нехоженой тропой, бьются за большую нефть, всякое жди. Никто не застрахован от непредвиденного. И очень досадно было Градову: Лузин, его правая рука, считай самый близкий человек в управлении, — против него пошел. Не-ет, теперь уж не будет ему пощады, не может Градов свернуть в сторону. Очень долго и трудно шел он к этому пьедесталу почета, славы. Злую шутку сыграла с ним Сибирь родная. Такое никогда не забудется, по самый смертный час помниться станет.