Нежданно-негаданно

Их забросили нынче на вертолетах в исток ручья Кетлым в начале весны. В низинах и распадах, поросших густым ельником, еще лежал снег, а на открытых местах жалось под ногой, земля не просохла от талых вод; таежный гнус еще не появился, и лесорубы мороковали сделать к сроку посуленное.

Степан обходил вокруг вахтового становища, любовался спелыми соснами, прикидывал, сколько тут они возьмут леса; и еще он беспокоился, кабы все-таки не догнал его Иван, бригада которого наседала.

«Ребята у Ивана молодые — удаль! Знаю». Степан ходил и думал: откуда удобнее начать, как лучше расставить силы. Уж больно заедало самолюбие Кирьянова, опытного лесоруба, если опередят его.

Грызло его и то, что если обойдут красноперовцы, уж не станет он пользоваться таким почетом и уважением.

Ведь вкалывает он — не любой так выдюжит. Никто не устоит против него в валке. Потом и солью они, денежки-то, достаются.

А вот теперь и Иван знаменитым стал. Догоняет. Кирьянов ворошил это все в уме и тревожился, ломал голову: как оторваться от Ивана? Беспокоило его больше всего то, что сейчас на равных придется бороться, и Иван постарается не уступить; раньше было легче, Степану помогал директор. «Что греха таить, даже трактор лишний в бригаде иногда держали и людей, бывало, побольше работало: хотели выйти в передовые. А Иван все равно меня настигает». Теперь никто Степану больше не поможет, вся надежда на себя. Степан закурил, досадно поморщился: буди, начать надо вон с той гривы, сосны толстые, сразу задать тон, смять красноперовцев.

Кирьянов знает: Иван сразу бросил все силы на валку: пока не наступила летняя жара и не появились тучи гнуса, — можно поработать добротно.

Шум пил за ручьем всполошил Кирьянова, он чуть не бегом бросился к своему становищу.

Лесорубы были заняты кто чем: доделывали жилье, баню, столовую.

— Давай все сюда! — зычно крикнул Кирьянов. Когда собрались, промолвил: — Слышите, за Кетлымом уже валят. Обойти могут.

Степану известно: после замены двух вальщиков лесорубы настороженно стали относиться к нему — каждый стал подумывать, что и с ним могут так обойтись, но все же авторитет Степана не упал: лесу он валил больше всех.

— Ты, Александр, начинай с того вон кряжистого косячка, — указал Кирьянов на облюбованный участок леса. — А остальные — с южной стороны деляны. — Все стали быстро расходиться.

Сам Степан решил стать с другого конца простенка, на который поставил Александра Мельникова: нечего мешать друг другу, быстрей дело-то пойдет. Подумалось и об Александре, о разном: да-а, хорош парень, всего второй сезон в лесу, но почти не уступает ему. А уж Степан валит — любой позавидует: не смотрит вверх, куда полетела сосна, заранее знает.

«Есть по кому проворному да изворотливому быть: дед и отец рубили лес, сплавляли по рекам. Не обидел бог нас, Кирьяновых, силушкой и сметкой».

А вот Мельников уступает ему самую малость, и чувствовал Степан, что скоро Александр обойдет его. «Побольше бы таких — шиш бы тогда Ивану», — заключил Степан.

Солнце уходило вниз по Кетлыму на запад. Вода в ручье и озерце, из которого вытекал Кетлым, казалась оранжевой. Сосны отражались в озере темными, косматыми с длинными бородами и все время качались. Степан сполоснул лицо, руки и поясница ныли от усталости. «Пора, видно, и мне идти к лагерю». Он посмотрел в сторону Мельникова. Тот как вроде только что начал валить: орудовал пилой быстро, легко. «Не-ет, с такими вальщиками я не уступлю». Кирьянов улыбнулся, хотел крикнуть: хватит на сегодня, Александр, пойдем жилье доделывать, но смолчал: балок он смастерит один, не велика хитрость, а парень разошелся, пусть «косит» сосны, нечего отрывать, усталость одолеет — сам явится.

А Александр работал увлеченно. Приятно ноют мышцы спины, плеч, рук, легким чуть-чуть не хватает воздуха, но он не сбавлял, знал: это пройдет, задышится, и только поздно вечером усталость навалится внезапно, сразу — и пила повалится из рук. Значит, хватит… у других это наступало, видимо, раньше, так как он приходил с деляны позднее всех.

Вот и сегодня, когда сизоватые сумерки поползли из долины Кетлыма, — руки у него начали падать, Александр выключил пилу. За ручьем была тоже тишина. Мельников двинулся к становищу, подходя, увидел, что оно уже походило на улочку маленького поселка.

Лесорубы старались вместо плотников. Сделаны были жилые домики, столовая, красный уголок, не закончена только баня.

Балок, в котором он будет жить вместе с Кирьяновым, — готов полностью. Заходи и ложись — отдыхай!

Кирьянов возился около окна, вставляя стекло, при перевозке, видно, разбилось. Из трубы в столовой шел дым, пахло чем-то вкусным.

Увидев Александра, Степан крикнул:

— Иди, заправляйся, еда готова! А потом прямо в наш новый дом, койка приготовлена.

«Заботится о кадрах», — подумал Александр. В столовой Елизавета Ефремовна — повар, дородная с закатанными рукавами халата, уже ставила ему на стол борщ, тушеное мясо, компот, наговаривала: