Нежеланные часы

— У парня горячая мамочка?

Какого хрена?

Я пытаюсь поднять голову, несмотря на вес, который я в настоящее время отжимаю.

— Забей, чувак, ты почти закончил. Еще шесть. — Себастьян Осборн, мой товарищ по команде и сосед по квартире, смотрит на меня сверху вниз, сжав губы в жесткую линию. — Заткнись на хрен, Рекс, он в середине серии. — Затем, обращаясь ко мне, добавляет: — Еще пять.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Металлический прут с грохотом ударяется о стойку, и в тот же миг воздух покидает мое тело, долгий, громкий вздох, вырвавшийся от напряжения. Я лежу неподвижно, вдыхая и выдыхая, чтобы наполнить легкие воздухом.

Напрягаю грудные мышцы. Поднимаю туловище вверх, оседлав сиденье скамейки.

— Я слышал, ты не просто нянчишься с детьми.

— Ах вот как? — огрызаюсь я.— Где ты это слышал?

— Мой ассистент в общежитии работает волонтерами в Туристическом информационном центре рядом с каким-то парком. Она видела тебя вчера с детьми и блондинкой.

— Ну, разве она не кладезь информации?

— Вижу, ты не отрицаешь.

— С чего бы это? Твой ассистент уже сообщил тебе пикантные подробности. Вчера я был в парке. Как захватывающе.

Гандерсон смеется.

— Ты нянчишься бесплатно, Дэниелс? У меня есть для тебя работа. Моему младшему брату восемь.

— Тебе что, нечего делать, Рекс? Может наполнишь бутылки водой? Принесешь нам свежие полотенца? — Оз отходит от моего места на скамейке и направляется к гантелям. Он стоит перед стойками, размышляя, прежде чем выбрать две тридцатифунтовые гантели и начать серию упражнений.

Вайолет прочищает горло.

— Итак, я-я знаю, что это прозвучит неловко, но я сказала им, что, по крайней мере, спрошу тебя.

— Я думал, что пришел в библиотеку, чтобы побыть в тишине и покое, а не болтать.

Она снова помогает мне, но вместо того, чтобы перейти к делу, сегодня она предпочитает поболтать. Моя работа по биологии должна быть сдана через две недели; отчаяние и решимость сделать эту чертову вещь, единственные причины, по которым я запланировал время, чтобы она сидела напротив меня.

Моя ручка парит над раскрытым блокнотом на столе.

— Я-я знаю, знаю, но я им сказала.

— Им, это кому?

— Саммер и Кайлу.

Это привлекает мое внимание.

— Какого черта им надо?

Вайолет прищуривает миндалевидные глаза, черные ресницы трепещут. Нервничает.

— Они же дети. Пожалуйста, будь почтительным.

— Ладно. Что эти милые дети хотят, чтобы ты спросила у меня? — Я ухмыляюсь. — Так лучше?

— Кайл и Саммер разговаривали…

Чертов Кайл. Этот парень и его вмешательство.

— …и дети интересуются…

О… Дети интересуются?

— ...Могли бы мы устроить игровое свидание в следующий четверг. Я-я обещала, что, хотя бы спрошу.

Мы сидим молча, пока до нас доходят слова.

Она приглашает меня на свидание.

Игровое. Свидание.

Я. С двумя детьми.

Очень смешно.

Она продолжает, потому что если я что-то и обнаружил в Вайолет, так это то, что она готова на все ради маленького ребенка.

— Кайл предположил, что ты откажешься.

— Кайл очень умный мальчик.

— Ты даже не собираешься подумать об этом, не так ли?

— Нет. С чего бы это?

Она делает глубокий вдох для храбрости и продолжает:

— Потому что дети хотят…

— О! О! — издеваюсь я. — Дети хотят! Позволь мне упасть к твоим ногам, делая всякое забавное дерьмо, потому что какой-то одиннадцатилетний мальчик умоляет меня об этом. — Я смотрю на нее в упор. — Жестоко. Дерьмо. Дети не всегда получают то, что хотят, Вайолет. Это называется жизнь, и они будут горько разочарованы во всем остальном.

Она молча смотрит на меня. Ожидает.

Терпеливо.

Всегда такая чертовски терпеливая.

Это нервирует и раздражает.

Как Джеймсон, подружка Оза.

— Я понимаю.

— Ты даже не попытаешься меня переубедить? — Выплевываю я, не в силах больше выносить ее двойственность. — Ну, знаешь, для детей.

— Нет. — Ее тихий голос едва ли выше шепота. – У меня не было такого намерения, я не хотела тебя так раздражать и з-злить из-за этого. Мне так…

— Не извиняйся, мать твою. Мы можем просто закончить это чертово эссе, чтобы я мог пойти домой? У меня куча других занятий. — Я зажимаю переносицу большим и указательным пальцами.

Боже правый. Она смотрит на меня так, будто я только что пнул ее щенка, удрученная и подавленная, без сомнения, из-за моего бессердечного отказа.

Что ж, это чертовски плохо, потому что у меня нет времени думать о ее чувствах. Или Саммер. Или Кайла. Так что она может просто взять свои грустные глаза и рот с опущенными уголками и…

 Покачав головой, я игнорирую узел, образовавшийся внизу живота, списывая это на голодную боль. Да, должно быть так оно и есть; я не ел несколько часов и обычно не провожу больше двух часов между перекусами. Иначе с чего бы мне чувствовать себя так дерьмово?

Тишина за нашим столом оглушительна.

Следующие тридцать пять минут мы работаем бок о бок, делая заметки и обмениваясь информацией для моей статьи. Вайолет не улыбается. Не смеется.

Ни разу не заикается, потому что ни хрена не говорит.