Нежеланные часы

Я поднимаю голову, заинтригованная.

— Вот как? Например?

— Например, рогипнол, изнасилование и всякое такое дерьмо.

— Ты собираешься накачать кого-нибудь сегодня?

Впервые с тех пор, как мы встретились, Зик, кажется, в ужасе.

— Что? Господи, Вайолет, это даже не смешно!

Нет, это не смешно, совсем не смешно, но смех все равно вырывается.

— Извини, ничего не могу поделать. Ты бы видел выражение своего лица.

— Я не хочу видеть выражение своего лица. — Теперь он рычит, по-настоящему заводится.

Моя ладонь нащупывает его бицепс, легонько похлопывает по нему.

— Я очень сомневаюсь, что мне грозит нежелательное внимание, но ты можешь приглядывать за мной, если тебе от этого станет легче.

Он молча смотрит на меня.

— Верно? — Мои губы шевелятся, и он внимательно наблюдает за ними. — Я имею в виду, тебе было легче, если бы ты присматривал за мной?

— Да, — кивает он.

— Хочешь знать, что я думаю? — Моя рука скользит вниз по его бицепсу, к предплечью, сжимая напряженные мышцы под моей ладонью. – Я-я думаю, тебе не все равно, Зик. Вот почему ты так злишься на меня все время. Я думаю, тебе не все равно, но ты не знаешь, как это сказать.

Его плечи опускаются, и он снова наклоняется, сводя меня с ума запахом своего лосьона после бритья.

— Ты так думаешь? Что я все время злюсь?

— А разве нет? — Я закрываю глаза, когда его теплое дыхание задерживается возле моей мочки, наслаждаясь близостью.

Я жажду этого.

— Нет. — Его тело прижимается ко мне, его руки скользят вверх по моей шее, удерживая мое лицо. Подбородок. — Я не злюсь на тебя, Вайолет, и я не злился на тебя прошлой ночью. Я злился на себя.

Я вдыхаю, задерживая дыхание; он открывается мне.

— Хотел бы я сказать, что буду стараться не быть таким придурком, но я такой, какой есть. Я осел, и я был таким долгое время. Но ты не пресыщена, не такая, как я. Я — прекрасный беспорядок. — Грубые пальцы нежно гладят мои щеки. — Ты просто прекрасна.

Его слова целуют мою душу.

Его губы нежно целуют обнаженную кожу на моей ключице, вверх по шее.

Мои глаза закрываются, когда он целует мои веки. Кончик моего носа. Местечко над губами.

Так нежно, как будто мы не в байкерском баре, окруженные людьми, в комнате, полной пьяниц и нарушителей спокойствия.

Я позволяю своим рукам скользнуть вокруг его талии. Почувствовать его вздох от прикосновения, когда мои руки скользят вверх по его груди, вверх по шее. По щетине, чтобы держать его лицо, как он держит мое.

Меня даже не волнует, что он, вероятно, целует меня, потому что выпил три пива. Что он не может здраво мыслить. Что утром он, вероятно, не будет чувствовать того же, что я чувствую к нему.

Потому что, когда наши губы, наконец, встретились? Это волшебство. Покалывающее электричество до самых пальцев ног.

Этот поцелуй музыка, лунный свет и наслаждение.

Этот поцелуй…

Легкий стук по моему плечу.

Голос моей соседки Мелинды где-то позади меня:

— Вайолет, пожалуйста, прекрати целоваться с этим взбешенным здоровяком. Мы же договорились держаться вместе, помнишь?

Я помню. Мы так договорились.

Зик отстраняется первым, ошеломленный, все еще держа меня за подбородок. Рот все еще в дюйме от моих губ.

Он крадет еще один поцелуй.

— Вау. Боже, видели бы вы свои лица. Вы оба выглядите чертовски опьянёнными. Взрывоопасными.

Зик отпускает меня, руки скользят по моим рукам.

— Ты только что назвала меня взбешенным здоровяком?

— Э-э, да, — кричит моя остроумная соседка по комнате, перекрикивая шум. — Ты в шаге от того, чтобы быть смазанным маслом и оказаться на первой странице календаря. Чувак, откажись от стероидов.

Она хватает меня за руку и тянет.

Я ловлю зубастую ухмылку Зика, и мое сердце замирает на три удара.

Он целует меня в губы.

— Я буду там с огромным стояком, если понадоблюсь, Пикс.

Зик неторопливо уходит, оставив меня стоять на месте и смотреть ему вслед.

— Могу поклясться, как и все парни, которые приходят сюда, — язвительно замечает Мелинда, беря мою бесполезную руку в свою, и, никогда бы не взглянув на него раньше, она ещё раз бросает беглый взгляд на Зика Дэниелса. — В каком темном углу ты его нашла?

Я поднимаю два пальца, провожу ими по губам и улыбаюсь ему. Вздыхаю.

— В библиотеке.

Зик

Как и обещал, остаток вечера я наблюдаю за Вайолет издали. Вроде как преследователь, но это совсем не то же самое, если она знает, что я это делаю, верно?

Все, что я делаю всю ночь — это стою на страже, пока она танцует, всегда с ледяной водой в руке, всегда с двумя другими девушками. Мелинда и... как, она сказала, звали другую? Венди. Ванда? Что-то такое, черт, не помню.

Блондинка, Мелинда, продолжает бегать к бару, наклоняясь для быстрых поцелуев от бармена. Он латиноамериканец, с улыбкой, которую я вижу отсюда. Время от времени он подходит и целует соседку по комнате, часто вытирая стакан или смешивая напиток, в тоже время.

Я остаюсь со своими друзьями, никогда не покидая пределов моей группы, бросая на нее тайные взгляды каждые несколько минут. Она не покидает моего поля зрения, и я повторяю себе снова и снова, что это для ее же блага; я присматриваю за ней, а не потакаю себе.