Нежеланные часы

Вайолет перестает улыбаться, внезапно становясь серьезной. Кончики ее пальцев нежно касаются моих губ.

— Тебе когда-нибудь говорили, какой ты красивый?

Нет.

Случайные девушки говорят мне, что я сексуален. Мне говорят, что я симпатичный, когда мои товарищи по команде стебутся надо мной. Моя мать говорит, что я привлекательный, в тех редких случаях, когда она проводит отпуск и требует, чтобы я вернулся домой.

Красивый? Это впервые.

Красивый звучит гораздо лучше.

Гораздо лучше всего остального.

Она не просто называет меня красивым, она…

Черт, я не знаю, что, черт возьми, я говорю; Вайолет превращает меня в гребаного слабака. Раньше я был крутым, а теперь говорю о чувствах и прочей ерунде. Скоро она заставит меня держать на руках детей и работать волонтером со стариками.

Все что угодно.

Я сделаю это.

Я бы сделал это только для того, чтобы увидеть, как загораются ее глаза. Я бы сделал это потому, что когда ее маленькое, стройное тело прижимается к моему, мое загорается. Я мог бы привыкнуть к этим чувствам, мог бы получать кайф теперь, когда я знаю, как быстро бьется мое сердце, когда она рядом.

— Вайолет, — выдыхаю я.

— Мм?

Я позволяю ладони скользнуть по ее плечу, вниз по руке, по рукаву свитера. Беру ее ладонь и прижимаю к своей груди, к своему сильно бьющемуся сердцу.

Безмолвно.

Вайолет сдвигается, отстраняясь. Сев, она забирается ко мне на колени, лицом ко мне, и устраивается по обе стороны от моих бедер. Скользит ладонями вверх по моим твердым мускулам, затем вниз по торсу, хватаясь за край моей толстовки с капюшоном. Засовывает руки внутрь. Подтягивает подол над моим прессом. Мы делаем это вместе. Под ним на мне обрезанная рубашка, и за короткое время мы ее тоже снимаем.

Вместе.

Мгновение спустя я вижу, как ее руки исчезают между нами, чтобы стянуть через голову желтую футболку и бросить ее на пол.

За исключением ее прозрачного лифчика, мы оба голые по пояс.

Ее нежные руки медленно скользят по моим обнаженным плечам. Вниз по дельтовидным мышцам. По гладкой поверхности ключицы, указательный палец проводит по плоскостям моего обнаженного торса, запоминая каждый дюйм.

Ее ладони нежно обхватывают мою шею сзади. Медленно тянутся к затылку, теребя пальцами волосы, которые, вероятно, не мешало бы подстричь. Вниз по груди, скользя по волосам на груди. Проводит по моим соскам.

У меня мурашки бегут по коже.

У меня встает.

Она наклоняется ближе, так близко, что ее маленькая грудь прижимается к моей груди, и осыпает поцелуями мою шею.

Целует вдоль ключицы.

Это так чертовски приятно.

Обхватив ее тонкую талию руками, я притягиваю ее ближе, располагая нас так, чтобы все наши лучшие части соприкасались.

Кожа к коже, мои руки скользят по ее позвоночнику.

Моя шея наклоняется вперед, и я опускаю голову так, что наши лбы соприкасаются. Наши носы. Наше дыхание.

— Вайолет? — Шепчу я.

— Ммм? — шепчет она в ответ.

— Я люблю тебя.

Это признание.

Закрыв глаза, я повторяю:

— Я люблю тебя, Вайолет.

Мольба.

Проходят секунды. Растягиваются.

Минута молчания.

Потом:

— Я тоже тебя люблю.

Она отстраняется, чтобы посмотреть на меня, глаза под тяжелыми веками смягчаются, уголки увлажнились, нижняя губа задрожала. Когда она закрывает глаза и по ее щеке скатывается слеза, я беру ее лицо в свои руки, обхватываю подбородок своими твердыми, массивными ладонями.

Целую ее в губы.

— Я влюблен в тебя.

Я не знаю, что еще сказать, хочу повторять эти слова. Внезапно все эти эмоции и всё прочие, что я держал в себе, появляются как сердечные смайлики, слащавые любовные песни и девчачьи киношки. Я смотрю на Вайолет, и все, чего я хочу, это излить ей всю эту сентиментальную любовную чушь. Кататься по кровати, обниматься с ней и все такое.

Она такая милая.

Такая чертовски великолепная.

Такая сексуальная.

Я люблю ее.

Сколько раз мне позволено это повторять, прежде чем я заговорю как придурок? Нужно спросить у Оза.

— Ты заставляешь меня... — у меня в горле застрял комок, из-за которого почти невозможно произнести эти слова. — Я хочу сделать тебя счастливой.

Боже мой, послушайте меня.

— Ты делаешь.

Когда наши языки встречаются, мои губы покалывает, член дергается. Все здесь кажется... новым. Как-то по-другому.

Руки Вайолет тянутся к моим тренировочным штанам и исчезают за эластичным поясом. Дергают. Тянут. Не прерывая нашего поцелуя, я спускаю их с бедер. Сбрасываю их на пол вместе со своими боксерами.

За ними следуют её джинсы и простое белое белье.

Вайолет откидывает покрывало, расстилает одеяло и забирается под него. Похлопывает по месту рядом с ней. Натягивает одеяло до пояса, когда я устраиваюсь рядом.

Она лежит в центре, на ней нет ничего, кроме изящного лифчика, розовые соски просвечивают сквозь прозрачное белое кружево. Я потираю одну из бретелек между пальцами. Провожу мизинцем по ткани, по небольшой выпуклости ее груди.

— Ненавижу этот лифчик, — стонет она.

— Почему?

Я наклоняюсь, целуя ее плоть возле дразнящего кружева.

Вайолет вздрагивает.

— Это не сексуально.

— Разве нет?

Оставляю поцелуй.

— Ты говоришь так, будто не согласен.

Я провожу пальцем по сатиновому ремешку, по краю чашечки.