Нежить

Бог жив, покуда жив злой дух!

– Как видно, старый я дурак, -

Взревел, опомнясь, водяной. -

Затмил мне было разум мрак…

Ах, ведьма, ты шутить со мной!

Но та презрительно молчала,

Как дед Водяник ни вопил,

И никого не замечала -

Раскосых глаз пустым взгляд был.

Боролась ведьма, как могла,

Пока в ней не иссякла сила.

Она бы лучше умерла,

Чем о пощаде попросила.

Что смерть? Одно прикосновенье…

Из мира этого в иной

Продлится переход мгновенье.

Жизнь вечная страшней порой.

Жить, как отец, в душевной муке?

Марина видела и знала –

Нельзя с любимым быть в разлуке.

Она отца не понимала.

Ей Афанасий не простит

Своей обманутой любви,

За мать она не отомстит

И не утопит мир в крови, -

Зачем тогда ей жизнь такая,

Неутоленная во всем?

И, мыслью в небо улетая,

Марина растворялась в нем…

– Я сплю, и это снится мне? -

Из леса вышел Никодим. –

Мурашки скачут по спине…

Эй, Прошка, что, договорим?

Но почему ты гол, как зверь?

А это кто, ужель Галина?

Я не забыл тебя, поверь…

Но так ли ты теперь невинна?!

Язвил он зло и откровенно,

И не скрывал, что рвется в бой,

Понять пытаясь вдохновенно,

О чем все спорят меж собой.

– Я, Афанасий, сам не свой!

На миг всего я и заснул,

Наказ твой помня, – полевой

Не удержался и зевнул.

Но тут же, скрыв зевок ладонью,

Отчаянье изобразил:

– Сам не пойму я, как спросонья

Я за людьми не уследил!

Туда-сюда – нигде их нет,

Как будто мне они приснились.

Не отыскал я даже след.

Они в лесу бесследно скрылись!

Ты все же, друг мой, дух лесной,

А я всего лишь полевой.

Ну, прикорнул я под сосной…

Да не качай же головой!

Взгляд Афанасий бросил хмурый:

– Мне не до шуток, Никодим!

– И то какой-то ты понурый.

Марина, ведьмочка, что с ним?

– Что с нею, ты хотел спросить,-

Угрюмо леший проворчал. –

Ты подскажи, как упросить,

Чтоб дед Водяник не серчал?

И Афанасий рассказал

Все без утайки полевому.

В ум друга веря, леший знал –

Тот подольстится к водяному.

– Закон гласит: за око – око,

А смерть несущий – умирает.

И справедливо, пусть жестоко,

Убийц за помыслы карает.

Ответив другу, Никодим

Промолвил очень тихо: «Жаль».

Винился будто перед ним,

Предвидя вечную печаль.

Но Афанасий не смирился,

И выдал гневный взгляд его.

В лице он даже изменился,

Но не страшился ничего.

Тихонько солнце на закат,

Окровавленное, клонилось.

Был лешему сам черт не брат.

В нем предков сердце пылко билось.

– Меня послушай, дед Водяник, -

Он к водяному подступил. -

Народа нашего избранник,

Ты по закону всех судил.

Но почему жесток так он?

Ревнитель строгий старой веры,

Ты беспощаден. Твой закон

Порой бывает строг без меры.

Но зло в ответ рождает зло.

Марины мать приговорил –

Что из того произошло?

Ты в ней лишь ненависть родил.

Не для того же наказанье,

Чтоб преступления плодить.

Самой Марине в назиданье

Сумей сейчас ее простить.

И оборви тем череду

Грядущих – верь мне! – преступлений.

От мира нежити беду

Ты отведи без сожалений.

Дух Афанасий перевел

И , с облегчением вздохнув.

Как алый мак лицом зацвел,

Упрямо голову нагнув.

Набухли влагой неба веки,

О милосердии моля.

Из берегов все вышли реки

И заболотили поля.

Деревья корни обнажили.

Дождь на бесстыдство их ворчал,

Они, пьянея, влагу пили.

А дед Водяник все молчал.

Последних капель звук совпал

Со вздохом тяжким водяного.

Задор недавний в нем пропал.

Дождь охладил пыл духа злого.

– Поспорить мог бы я с тобой,

Меж нами много разногласий.

Но я должник навеки твой.

Твоя Марина, Афанасий!

Дарую жизнь ей за тебя.

Но, леший, есть одно условье:

Пошлю в изгнанье ведьму я –

Лишь так мы избежим злословья.

– Марина выполнит его,

Я за нее в том поручитель.

Нет слаще жизни ничего…

– О, замолчи же, мой мучитель!

Марина ль это прошептала,

Иль ветер выдохнул в сердцах?

Но ведьме плакать не пристало,

Таилась боль в сухих глазах…

– Изгнанье вечное как смерть.

Ты лишь отсрочил приговор.

Я не могу отныне сметь

Тобою свой наполнить взор.

Быть может, ты со мной уйдешь? –

С надеждой робкою взглянула. –

Любовь и счастье обретешь.

Я б на твоей груди заснула…

– Я дух лесной, и здесь мой дом, -

Ответил Афанасий ей. –

Уйду с тобой, и что потом?

Где проведу остаток дней?

Недолго б счастье наше длилось,

Когда бы я затосковал.

Мне прошлое бы вечно мнилось,

Я лес к тебе бы ревновал.

Однажды ты захочешь чадо -

Бесплодны лешие, увы!

Но жертвы мне такой не надо,

И не морочь мне головы.

Исчадье своего народа,

Ты мир наш люто ненавидишь.

Уж такова твоя природа…

Все против нас, сама ты видишь!

– Как ты разумен, леший мой! -

Марины глаз вновь закосил. -

Поговорил сейчас со мной -

И целый мир мне подарил.

Ты прав во всем, мой дух лесной,

Тоскующий о глухомани.

С цыганским табором весной,

Поднаторев в людей обмане,

Я в путь отправлюсь. Белый свет

Ковром цветным под ноги ляжет.

А коль убьет во цвете лет,

Меня он этим лишь обяжет.

– Марина… – с укоризной было

Воскликнул леший – и умолк.

Любовь на миг всего ожила,

Но перегрыз ей горло волк.

Марина побелела вся,

За схваткой этой наблюдая…

Себе пощады не прося,

Сказала, чуть ли не рыдая:

– Покорность вы мою ценя,

Галину с Прошкою простите.

Во всем виновна только я,

Меня одну и накажите.

– Сам за себя ответит каждый, -

Был водяной неумолим.

(Терзался лютою он жаждой).

Но тут вмешался Никодим.

– Не пожалею Черта Око!

Алмаз я за русалку дам.