Нежная (СИ)

Я не знала, как можно одновременно сидеть и падать, но ощущение было именно такое – я лечу вниз, держусь за телефон и чашку с чаем, и лечу, кувыркаясь, вместе со всей комнатой. Меня трясло, а папа аккуратно выравнивал края купюр, я не могла на глаз сказать, сколько там, выглядело так, как будто миллион, я такие пачки видела только на экране.

– Я тут посмотрел в интернете, сколько аренда квартир стоит возле твоей работы, прикинул-посчитал, можно осилить, в принципе, если не сильно шикарную взять. Там ещё всякие залоги, и посреднику этому, риелтору, хрен знает, зачем он нужен, но если надо, значит надо. На месяц должно хватить, а потом я ещё добавлю. На жизнь ты себе и сама зарабатываешь, а на жильё мы с мамой поможем. Может, Карина захочет вложиться потом, посмотрим. На, – он положил пачку передо мной, я смотрела на неё в шоке и медленно качала головой, я даже прикасаться к ней боялась, как будто могу её сломать и испортить.

– Пап, я не могу их взять, это очень много.

– "Дают – бери, бьют – беги", слышала такое? – он пытался сказать это шутливо, но я мгновенно представила, как меня бьют, стало так страшно, что я положила на стол всё, что держала в руках, и стала дрожащими пальцами рыться в карманах сумки в поисках пакета, было ощущение, что меня стошнит прямо сейчас.

Папа вздохнул и поставил передо мной свою чашку, помолчал, наблюдая, как я достаю пакет и понемногу успокаиваюсь. Пакет был с конфетами, я высыпала их на стол, папа взял одну, развернул, откусил, помолчал. Я смотрела на пакет и дышала, папа уважительно кивнул:

– Вкусно. Ещё возьму, две возьму.

Я нервно рассмеялась и разрешила:

– Хоть три.

– Ну три так три, меня уговаривать не надо, – он придвинул к себе три, ко мне придвинул свою чашку и пачку денег, я взяла чашку, выпила воды, посмотрела на деньги. Папа сказал: – Бери, мы с мамой у тебя много занимали, надо когда-то и отдавать.

– Вы у меня не столько занимали.

– Ну остальное на день рождения, значит.

– Мама мне на день рождения дарит потолок.

– Мама... – он помолчал, вздохнул и выразился фигурально, как он всегда выражался в таких случаях: – Мама хочет, чтобы было красиво. А я подарки выбирать не умею, так что выберешь себе сама, что тебе понравится, а мне потом фотографию пришлёшь, скажем всем, что я подарил, так удачно угадал, весь молодец. Бери, не стесняйся, я ещё заработаю, руки есть, голова на месте, как-нибудь решим.

Я молчала и смотрела на деньги. Я знала, что папину зарплатную карту мама давно держала у себя, и выдавала ему на расходы столько, сколько считала нужным. А он постоянно работал где-то помимо основной работы, зарабатывая деньги, о которых говорил неохотно и маме не отдавал, они постоянно ругались из-за этих денег, но папа держался, а мама до победного не упиралась, потому что тратил папа эти деньги на подарки ей и нам с Кариной, но про нас мама не знала. Ещё он как-то признался, что копит на новую машину, но я тогда не приняла это всерьёз, потому что не могла всерьёз представить, что можно накопить на целую машину, на такие покупки у нас никогда не было денег, я была уверена, что никогда и не будет.

"Это его деньги, отложенные на машину. Он никому не скажет. И машину не купит. Мама будет думать, что я просто ушла, потому что захотела, на шею богатому любовнику. Она и про Карину так думает."

– Карине ты тоже помогал, когда она уехала?

Папа загадочно улыбнулся и пожал плечами:

– Это наш с Кариной секрет. А это – наш с тобой, – он придвинул деньги ещё ближе ко мне, сказал серьёзнее: – Давай бери, не выделывайся. Захочешь – вернёшь, когда-нибудь, когда станешь миллионершей. Карина вернула, хотела даже с процентами, но я проценты не взял, я не банк. А своё обратно взял, я конечно не жадный, но у меня кроме Карины ещё двое детей. Антоше ещё не скоро переезжать, успеешь разбогатеть. А не успеешь – ничего страшного, что-нибудь придумаем. Бери. И спать приходи на диван, я с Антошей на кровати посплю. Мама устала от него, мне сказала его укладывать.

– Он уже взрослый, сам может себя уложить.

– И я так сказал, – рассмеялся папа, – сказал ему – иди, почитай себе сказку, я через пять минут приду. Пришёл – он спит. Нормально, пошёл за компом ещё посидел, без проблем.

Я смотрела на него, и как будто в первый раз видела. Я не могла понять, в какой момент он стал таким седым. Мы практически не общались уже много лет, потому что при маме пообщаться не получалось, она в любой разговор вставляла свои пять копеек, умудряясь любую тему свести к тому, что кто-то неправильно живёт, особенно я, или Карина, или тётя Вика, или папа, или папина мама. Мы обсуждали только новости, и те осторожно, чаще всего выбирая зарубежные, про каких-нибудь индусов, чтобы мама могла сказать, что у них там в Индии все больные, хорошо, что у нас не так. Когда хоть что-то было хорошо, это был уже почти праздник.