Нежная стерва, или Исход великой любви

– Я никогда не поручаю никому то, что должна делать сама, потрудись запомнить это раз и навсегда, – отрезала Коваль, дернув головой и вернув волосы на их прежнее место. – Кстати, Егору необязательно знать, чем мы занимались и где провели день, это тоже постарайся воспринять как норму. Мои дела его не касаются.

– Я понял.

– Чувствую, мы подружимся! – улыбнулась она и дотронулась пальцем до его переносицы, где сходились густые черные брови. – Не хмурься, мы еще успеем с тобой погулять, с этим коммерсом я долго чирикать не собираюсь.

– Да уж, о скорости твоего процесса убеждения легенды ходят! – усмехнулся Хохол, усаживая хозяйку в джип.

– Сейчас сам все увидишь.

В элитном коттеджном поселке "Роща" ничего не менялось – те же высокие заборы, охрана у каждого особняка, крутые машины, то и дело проносящиеся по улицам. Простые люди здесь не селились, даже не каждый очень состоятельный коммерс мог купить коттедж – требовалось негласное разрешение всех обитателей, а основную массу составляли те, кого принято было вполголоса называть "крышевыми". Ясное дело, что не находилось дураков жить на глазах своих "крышевых", демонстрируя им реальные доходы. У розановского коттеджа никого еще не было, Серега сам поехал за резвым ресторатором.

– Вот видишь, есть время подышать свежим воздухом! Там, на веранде, стоит кресло, ты его во двор вынеси, я посижу немного, – велела Марина телохранителю, и он сделал то, что от него хотели, усадив ее и накинув на ноги плед, который Розан всегда держал наготове, зная, как хозяйка любит посидеть в его дворе с рюмкой коньяка и сигаретой, прежде чем начать отворачивать головы. Коньяк, правда, пришлось заменить текилой, но это было даже лучше – мексиканский самогон бодрил. Хохол топтался рядом, Юрка неторопливо протирал стекло джипа, Данил и Толик, охранники из дроздовских, затеяли возню, пробуя друг на друге какие-то приемчики, чем вывели из себя Марининого телохранителя. Он подошел к ним и двумя ударами в печень уложил обоих на брусчатую дорожку, сплюнул презрительно и процедил сквозь зубы:

– Бакланы!

– Ты че, Хохол, в натуре? – заскулил Толя, держась за ушибленный бок. – С цепи сорвался? Мы ж тебя не трогаем, свое дело делаем.

– Дело вы делаете! – вызверился Хохол, рывком поднимая его с земли. – Понты корявые! Бить надо неожиданно, без этих ваших стоек и изготовок. Глядишь в глаза, улыбаешься, а сам – финку в печень. Только так, понял, баклан?

– Да понял, понял, отпусти! – взмолился парень, и Хохол разжал пальцы, выпустив воротник Толькиной кожанки.

Коваль наблюдала за этим с интересом, никогда прежде не позволял себе Хохол в ее присутствии так себя вести. "Ну и рожа у него, когда злится, не приведи бог…"

– Что случилось, дорогой? – поинтересовалась Марина, когда он подошел к ней.

– Ничего, Марина Викторовна, – пробурчал Хохол.

– А к чему такой официоз? – холодно сказала она, сощурив глаза.

– Ни к чему. Настроение плохое.

– Так будь добр, смени его на хорошее, а то грохнешь кого-нибудь. Чего ты дергаешься, а?

– Мне в лом смотреть, как ты тащишь на себе воз мужицких дел, а Розан, Стас и прочие только суету наводят.

– И что, дорогой, ты предлагаешь мне бросить все и тихо лежать дома, раз уж я прикована к инвалидному креслу?

– Не говори так, ты не инвалид, – отсек он. – Я просто никогда не думал, что молодая, красивая, любимая женщина может быть жестокой. Много слышал про тебя, но не верил. А, оказывается, все это правда.

– Ты разочарован? Ну, извини – я такая! – развела руками Марина. – И меняться не собираюсь, даже если тебе очень этого хочется. С этим фактом смирился даже мой муж.

– Да куда мне до твоего Малыша!

– Ты опять?

– Все, прости, не буду больше, – он взял ее руку и сильно хлопнул ею себя по щеке.

За воротами засигналила машина, охранник открыл, и во двор ворвался "Чероки" Розана. Он сам выпрыгнул из-за руля и открыл багажник, выбросив на землю злополучного ресторатора с закованными руками. Тот моментально просек ситуацию и пополз к Марине, ткнувшись лбом в ее ноги, укрытые пледом:

– Простите меня, Марина Викторовна!

– Хорошее начало! – усмехнулась она. – Еще что скажешь?

– Я… я… люблю вас! – выпалил обнаглевший коммерс, подняв на Марину глаза, полные страсти.

Грянул такой хохот, что, казалось, у коттеджа с крыши шифер полетит, ржали все – от охраны на воротах до Розана и Хохла. Коваль переждала этот бедлам, прикурила сигарету, а потом спросила, глядя в глаза влюбленного придурка:

– И что ты хочешь от меня?

– Я готов быть кем угодно, только чтобы рядом с вами…

– Ага. Ну, разочарую немного – этого добра у меня и без тебя хватает.

– Они не любят вас так, как я.

– А это еще вопрос! – усмехнулась Марина, коротко глянув на Хохла. – Так я не пойму, к чему весь цирк? К деньгам, которые ты мне опять должен?

– При чем тут деньги? – возмутился он. – Я не шучу – в тот день, когда я впервые вас увидел, я понял, что всю жизнь искал такую женщину. Я готов все положить к вашим ногам за одно только слово…