Нежная стерва, или Исход великой любви

Опять заржали пацаны, откровенно издеваясь над бедным мужиком – где это видано, чтобы какой-то коммерс разевал варежку на Наковальню!

– Ты серьезно болен, придурок! Лечиться надо, а то не по себе сук рубишь! – проговорил сквозь смех Розан.

– Помолчи! – приказала Марина, и Розан заткнулся. – Так, значит, вот она какая, любовь-то! А я-то думаю, чего это ты мне деньги не отдаешь, а ты просто повод для встречи искал?

– А как еще я мог бы увидеть вас? – резонно поинтересовался коммерс.

– Логично, – согласно кивнула она. – И как тебя зовут?

– Игорь, но друзья называют Гариком.

– Понятно. Так вот, Гарик, к вопросу о деньгах мы возвращаться больше не станем, да? У меня совершенно нет настроения устраивать кровавые сцены, поэтому ты сейчас тихо-мирно садишься в машину и едешь домой, достаешь там… ну, что я тебе объясняю, и сам ведь все помнишь! – сказала Коваль, потягиваясь. – А про любовь… я не думаю, что похожа на женщину, которую способен заинтересовать такой козел, как ты.

Хохол фыркнул в кулак у нее за спиной, а бедный Гарик едва не плакал от этих слов. А что он хотел услышать от нее? Что и она без ума от его персоны? До чего же мужики странный народ, можно подумать, что любая женщина должна быть в восторге оттого, что ей сказали ласковое слово! Осчастливил!

– Вы не правы! – горячо заговорил Гарик и хотел было взять ее за руку, но получил удар в спину и едва не упал – Хохол совершенно не выносил, когда кто-то касался Коваль.

– Руки не распускай! – грозно рыкнул телохранитель.

– Подумайте о том, что я сказал, – настаивал ресторатор и достал ее наконец – она заорала так, что он откачнулся:

– Заткнись и вали отсюда, пока я не передумала!

Розан мигом подхватил его под руку и поволок к машине, а Марина никак не могла успокоиться, все вбирала судорожно воздух, раздувая ноздри, и Хохол, заметив ее состояние, присел на корточки и взял за руки:

– Успокойся, не надо.

– Господи, как мне хреново, – пробормотала Коваль, пытаясь удержаться от слез. – Это так тяжело, я тебе скажу, быть инвалидом…

– Прекрати! – взмолился он. – Не говори этого, ты лучшая, ты ведь и сама это знаешь!

– Хохол, давай смотреть правде в глаза, – устало попросила она. – Что ты видишь, когда на меня смотришь? Только честно – бить не буду, – криво усмехнувшись, Марина выбросила сигарету.

– Я могу сказать, но тебе не понравится.

– Ну?

– Я вижу женщину, за которую, не задумываясь, сдохну. Если ты только скажешь – я замочу любого, не остановлюсь ни перед чем и ни перед кем. Я не видел никого лучше тебя, ты одна такая, мне все равно, можешь ты ходить или нет, я готов на руках тебя носить…

– Ты и так носишь.

– Да, и это самые счастливые минуты, уж поверь мне. Я боюсь того момента, когда ты сможешь обойтись без меня, – вдруг признался он.

– Тогда зачем сегодня утром ты нес пургу про то, что хочешь от меня уйти?

– Дурак потому что! – засмеялся Хохол, подхватив ее на руки и подбросив вверх. – Мы с тобой связаны покрепче, чем печатью в паспорте, Коваль, на нас море крови, дорогая.

– Не напоминай! – попросила Марина, держась за его мощную шею, и он уткнулся лицом ей в грудь, втянув носом запах духов.

– Балдею, как пахнет! Как водой, что ли, с чем-то нежным.

– А ты нежное чувствуешь? – подколола она. – Я думала, что ты только синяков можешь наставить да измочалить до полусмерти…

– Вспомнила?

– Такое забудешь! – закатила Коваль глаза и засмеялась. – Знаешь, а ты был не так уж страшен, как мне рассказывали. Даже местами хорош.

– Какими местами?

– Прекрати! Поехали домой.

– Давай еще побудем здесь, – попросил он, прижимая ее к себе. – Ты хоть воздухом подышишь, а то все время в помещении.

– Скажи честно, что не хочешь возвращать меня законному владельцу! – пошутила Марина, потрепав его темные волосы.

– Угадала! – заржал Хохол, убив весь пафос. – Я не отдам тебя твоему Малышу, запру здесь, в подвале, и ты будешь только моя, Коваль! Только моя!

– Надоем быстро, – отшутилась она, услышав в его голосе какие-то странные нотки.

– Ты – мне? Шутишь?

– Так, все, дорогой, мы увлеклись! – серьезно сказала Коваль, почувствовав, что еще чуть-чуть – и она перейдет грань, отделяющую ее от Хохла. – Едем домой, я замерзла и есть хочу.

– Может, в "Шар" заскочим? – предложил он. – Ты ведь любишь там посидеть.

– А ты, смотрю, тоже пристрастился?

– С тобой – хоть сечку.

– Не надоела сечка за пятерку твою?

– Откуда про пятерку знаешь? – удивился он.

– А я и про восьмерик твой в курсе, – усмехнулась Марина в ответ. – Ты учти на будущее, дорогой мой, я всегда и обо всех все знаю, иначе и пяти минут не удержалась бы на этом месте. Из своих тридцати восьми ты оттрубил двенадцать, рецидивист чертов.

– И ты, зная это, легла под меня?

Она пожала плечами:

– Ну и что? Ты же не перестал быть мужиком.

Хохол молча поцеловал ее в щеку и понес к машине, сердце его колотилось так сильно, словно пробежал он несколько кругов, а ведь Марина сказала чистую правду – ей не было бы никакой разницы, все равно сделала бы то, что сделала. И о чем, кстати, не пожалела ни разу, если не считать выходки Егора, отлупившего жену. "Ну, да мы люди привычные…"