Нежная улыбка смерти

Раскинуть мозгами фактически удалось – отнюдь не фигурально. Кто-то шел за сыщиком… Шороха за спиной он не слышал. Но над ухом засвистело – включились рефлексы. Максимов отклонил голову за миг до того – рука со скоростью пули рассекла воздух, плеснув обжигающей волной. От этой силы нет спасения в приемах, а контратаковать – что с сачком на танк… Он рухнул боком, выронив корягу, которую, точно путник утомленный, сжимал между ног. Не собираясь подыхать от второго удара, сыщик изогнулся радугой, швырнул обе руки перед собой и схватил корявый ствол осинки. Тут-то и свалился атакующий ему на ноги! Заскрипело в коленях. Понимая, что сейчас произойдет, он уперся пятками в землю. Но ногу уже выкручивали. Правая осталась на месте, а левую будто оторвали! Боль пронзила до макушки. Максимова развернуло на сто восемьдесят, он погрузился подбородком в прелый сушняк, рука выпустила осинку, отмахнулась, коснувшись мягкого обнаженного плеча!.. Раздалось лихорадочное сопение – злодейка, бросив надругаться над ногой, подбиралась для толчка, чтобы одним махом запрыгнуть жертве на спину, а там уж песенка спета – рубящий удар по затылочным позвонкам, защищающим спинной мозг, и больше нет на свете такого парня Константина Максимова. Он сделал нечеловеческое усилие, напрягся так, что, казалось, жилы зазвенели. Уперся свободным коленом – и в тот момент, когда злодейка взлетала ему на спину, сделал невозможное – похожее движение совершает норовистая лошадь, сбрасывая ездока… Он слышал, как убийца ойкнула от неожиданности, стукнула зубами, отлетая на склон. Страсть пожить еще немного сделала благое дело – Максимов отпихнулся коленом, упал на ладони и, шустро работая ногами, влетел макушкой в молодой осинник. Ощущения незабываемые! И с какой стати ему померещилось, что убийства на базе прекратились? Он катился по земле, словно колобок, уходящий от бабушки, а «бабушка» тоже не мешкала – живо приняла вертикальное положение, вникла в ситуацию, метнулась в погоню. И кабы не коряга, брошенная Максимовым, ему пришлось бы туго. Но снова раздался сдавленный вскрик – коряга выстрелила из-под пятки! – убийца растянулась, что и впрыснуло в кровь адреналина – он перестал катиться колобком, привстал на колено и, заприметив в гуще осинника синь просвета, туда и ввернулся. Бежал он, к сожалению, не марафон. Осинник становился большим и взрослым. Когда по курсу выросло ветвистое дерево с развитой корневой системой, сыщику ударило в голову обогнуть его слева. Шоферская привычка. Нога скользнула в покатую ложбинку, он начал тормозить второй и погрузил ступню в щель между извилистыми корнями! С пугающим чавканьем ногу засосало, стиснуло лодыжку, и спасло Максимова от перелома только то, что опять сработал рефлекс. Он рухнул на левое колено, замер в безысходной позе: нога зажата, а вытащить нужно время и поменьше нервов, вторую крутит и ломает от боли, и толку от нее, как от культяпки. Легкие бастуют, свободы никакой, веселее некуда, а за спиной трещат ветки…

Он прожил не самую приятную минуту. Понимая, что лучше не трепыхаться, Максимов подвернул под себя свободное колено, скрючился на боку, стараясь занять поменьше пространства, и начал ждать.

Возможно, на него сыграл перегиб местности, в котором произрастало дерево. Или убийца просто не слышала, как он упал… Серое пятно выскользнуло из кустарника. Убийца остановилась, напрягая слух. Тишина в лесу серьезно озадачила. Постояв на месте, пятно совершило плавное колебание, с тихим шорохом продвинулось. Снова остановка. А сыщик не мог дышать без хрипа – до убийцы считаные метры, а уши у нее – дьявольски чуткие… Ему осталось лишь втянуть в себя побольше воздуха, а с выдыханием подождать до лучших времен. Совсем невыносимо стало. Максимов чувствовал, как его распирает. А злодейка не могла уйти просто так. Она прошла еще чуток и оказалась ровно за деревом. Можно руку вытянуть и познакомиться… Не закрой Максимов глаза (так легче терпелось), то в сером пятне, обретающем человеческие очертания, он смог бы рассмотреть знакомую личность. Но не хотелось на нее смотреть. Он и так прекрасно знал ее имя…

Убийца стояла неподвижно, вслушиваясь в звуки леса. А Максимов потихоньку терял сознание. Пелена заглатывала мозг. Пятна плясали перед глазами, и мыслительная активность стремилась к нулю. Хрипы рвались из утробы, колотясь в зажатые губы. Впервые в жизни он пасовал перед женщиной! Но откуда же ему знать, что есть на свете такие женщины!

Убийца, однако, предпочла не тянуть резину. Глянуть за дерево не хватило догадливости. Он слышал, как она глуховато произнесла популярное ругательство из пяти букв, развернулась, шмыгнула в кусты. Через три минуты она будет в лагере. Через пять выйдет из душевой или из тренажерки, состроив повседневную гримасу…