Нежная война

– Ваша светлость, Хейзел де ла Виндикотт, – Обри искоса посмотрел на нее. – Когда ты говоришь, что не встречала никого подобного, ты имеешь в виду, что никогда не видела черного парня?

Хейзел облокотилась на пианино и серьезно посмотрела на него.

– О, нет, – воскликнула девушка. – Я имела в виду, что у тебя необыкновенное чувство юмора. И столько уверенности, – она надула губы и задумалась. – Мне кажется – это все, что я хотела сказать. Разве не так?

– Я не могу ответить на этот вопрос за тебя, – сказал он. – Так ты встречала черных людей раньше?

– Да, конечно. В Лондоне полно людей со всего света: из Сомали, Нигерии, Южной Африки, Кении.

– Оттуда, где у Британии есть колонии?

Она кивнула.

– Я живу в восточном Лондоне, и там полно черных, которые работают в доках.

– Знакома с кем-нибудь из них?

– Нет, – признала Хейзел. – Но я не знакома и с белыми работниками доков.

Обри бросил на нее насмешливый взгляд.

– Ты живешь в башне из слоновой кости?

Хейзел чувствовала, что заслужила это.

– Даже если так, – сказала она, – мне пришлось спуститься из своей башни, чтобы оказаться здесь.

Обри начал наигрывать другую мелодию. Знакомую, но с каким-то мрачным настроением, вплетенным в основную музыкальную тему.

Хейзел узнала ее.

– Это мелодия побудочного горна, – сказала она.

– Была мелодией побудочного горна, – высокомерно поправил Обри. – Я исправил ее ошибки.

Девушка рассмеялась.

– Я рада, что познакомилась с вами, Ваше величество.

Он кивнул, придав своему лицу самое важное выражение, на какое был способен.

– Взаимно, Ваша светлость.

– Но ты должен забрать свои слова назад, – сказала она. – Про то, что в произведении Бетховена есть ошибки.

Обри бросил на нее колкий взгляд.

– Все делают ошибки.

– Полагаю, что так, но…

– Кроме меня.

Она громко выдохнула.

– Невероятно!

Он подмигнул.

– Да, это про меня.

Хейзел улыбнулась. Мысленно она уже составляла письмо Джеймсу, подбирая слова, чтобы описать ему этого несносного молодого пианиста, но девушка сомневалась, что сможет передать его необычное чувство юмора.

– Ты же еще вернешься?

Он кивнул, продолжая наигрывать мелодию горна, пока его не прервал сонный голос с прелестным акцентом.

– Неужели одной побудки в день недостаточно, и я должна слушать ее снова?

Взъерошенная Колетт вышла из ее комнаты. Лишь длинный халат прикрывал ее короткую шелковую сорочку и длинные ноги.

Музыка остановилась.

Король Обри Эдвардс моргнул.

Колетт взвизгнула и запахнула халат.

Хейзел подпрыгнула на месте, чувствуя, что должна как-то помочь своему новому другу.

Колетт прыснула и прикрыла рот ладонью. Ее глаза сверкали.

Обри пожал руку Хейзел, не сводя глаз с Колетт.

– Приятно было познакомиться, мисс Виндикотт, сказал он. – Я обязательно приду снова, – он слегка поклонился Колетт на пути к выходу. – Мэм.

– А я, – сказала Колетт, – обязательно буду одета.

– Хорошо, – ответил самопровозглашенный император джаза. – Я все равно приду.

Полуденная почта – 9 января, 1918

Элен Фрэнсис с грохотом распахнула дверь и помахала пачкой писем.

– Почта!

Хейзел с трудом усидела на месте. Она была уверена, что получит письмо от Джеймса.

Элен раздала письма. Четыре для Колетт: одно от тети из Парижа и три от каких-то американских солдат. Два для Элен. Несколько для миссис Дэвис.

Два для Хейзел. Одно от Джорджии Фэйк, другое – от матери.

Девушке было стыдно это признавать, но она была разочарована.

Хейзел свернулась калачиком на диване в углу и прочла письмо от матери. В нем было больше вопросов, чем новостей. Мать умоляла девушку одеваться теплее, остерегаться настойчивых американцев, быть осторожной и поскорее возвращаться домой. Немного приходских сплетен и новости о папином «старом Артуре», любительницах оперы в квартире наверху и шумном парикмахере из «Королевской бороды». Хейзел достала чистый лист бумаги из шкатулки для письма и попыталась написать ответ.

– Можно?

Она подняла голову и увидела Колетт. Хейзел постучала по дивану, приглашая подругу сесть рядом.

– Плохие новости? – Колетт изучала лицо Хейзел. – Или… никаких новостей?

Девушка не могла ответить.

– Иногда, отсутствие новостей – еще хуже, – сказала бельгийка. – Когда получаешь плохие новости, хотя бы перестаешь мучиться от ожидания. Ты надеешься получить письмо от кого-то особенного?

Хейзел обдумала эту привлекательную, но пугающую мысль. Рассказать кому-то о Джеймсе! Когда она рассказала родителям, это было больше похоже на извинение. Вдруг Колетт сочтет ее глупой?

Я втиснулась между ними. Мне не хотелось пропустить ни слова.

– Я встретила молодого человека, – нерешительно начала Хейзел. – Сразу после того, как он записался в армию. И прямо перед тем, как он уехал во Францию.

Колетт, как хорошая слушательница, терпеливо ждала.

– Он был таким очаровательным, – она поняла, что перешла на шепот. – Мы встретились и чудесно провели время, – девушка боролась со смущением. – Мы были знакомы всего несколько дней, когда он уехал.

– Но у тебя было ощущение, что ты знаешь его всю жизнь.

Хейзел кивнула.

– Так и должно быть.