Нежная война

Поэтому она рассказала свою историю о жизни в Динане: о волшебном городке, который отражался в водах реки Мёз, о ее счастливом детстве, о лилиях возле крепости, о маме, папе и Александре, о ее дядях – Поле и Шарле, и о ее кузене Габриэле. Об «Изнасиловании Бельгии», и об уничтожении Динана. И, наконец, о женском монастыре и о Стефане.

Когда ее глаза покраснели, а из носа потекло, Обри дал ей носовой платок, но не позволил себе распускать руки. Он словно говорил: «Ты так долго несла это бремя в одиночку. Позволь мне нести его вместе с тобой».

История Колетт разбила Обри сердце. Без какого-либо толчка с моей стороны, он раскрыл руки, и она бросилась ему в объятия. Его слезы капали ей на волосы.

Обри хотелось ее утешить, но что он мог сказать?

– Я здесь, – прошептал он. – Я с тобой.

Он и правда был с ней. Впервые за несколько лет Колетт не чувствовала себя одинокой.

Обри прижал ее к себе. Кто мог причинить этой девушке столько боли? Какой дьявол мог уничтожить драгоценную жизнь этого милого человека; разрушить счастье этой яркой, доброй, сильной, смешливой девушки?

В тот момент он по-настоящему осознал, почему нужно было любой ценой остановить немцев и выиграть эту войну. Кроме того, он понял, что когда настанет его черед отправляться в траншеи, он не сможет попрощаться с Колетт и покинуть ее.

Даже тем вечером, Обри было тяжело уходить. Быстрый поцелуй, который она подарила ему у двери, был наполнен не страстью или желанием, а симпатией, привязанностью и благодарностью.

Обри возвратил поцелуй и выскользнул за дверь.

Стефан – 26 января, 1918

В ту ночь Колетт снился Стефан.

Это был простой сон. Они со Стефаном гуляли по траве возле крепости. Он ничего не говорил, а лишь улыбался, держал ее за руку и смотрел на нее глазами, полными любви. Колетт чувствовала невероятное облегчение от мысли, что он жив, и все пережитые ею кошмары оказались страшным сном. Она знала, что он настоящий. Такой же настоящий, как и она.

Вместе они смотрели, как птицы парят над зеленой долиной и стеклянной рекой. Когда она в очередной раз повернулась к Стефану, он исчез.

Колетт проснулась в слезах.

Хейзел услышала всхлипы, прибежала в комнату подруги и легла рядом с ней.

– Все в порядке, – успокаивающе сказала она. – Все в порядке.

Но ничего не было в порядке.

«Отпусти этого солдата, – сказала Колетт сама себе. – Совсем скоро он покинет тебя, а Стефан всегда будет рядом, и этого достаточно. Зачем тебе боль нового расставания?»

Она лежала в кровати, вспоминая вечер наедине с Обри. Все, что она ему рассказала, и чем еще не поделилась.

В тот момент она поняла.

Ей не нужны расставания, но ей нужен Обри Эдвардс. Она не может отказаться от короля регтайма, особенно теперь, когда он так близко.

Не стреляй в чучело – 30 января, 1918

– Вон там, видишь? – прошептал рядовой Пит Йоки.

Джеймс перевел прицел на несколько дюймов в сторону.

– Вижу.

В щели, между двух вражеских насыпей из-за мешков с песком показался шлем.

Язык Джеймса прилип к нёбу. Неужели они собираются убить этого немца?

– Так, давай-ка проверим, – Йоки тихо говорил со своей мишенью, – настоящий ты или нет.

– Настоящий? – прошептал Джеймс. – Что ты имеешь в виду?

– Что ты видишь, Олдридж?

Если бы это был вопрос с подвохом, Джеймс провалил бы тест.

– Это голова.

– Правда? Приглядись получше.

– Шлем, – сказал Джеймс.

– А под ним? Отвечай быстрее, – Пит сглотнул от нетерпения.

– Лицо.

– И что оно делает?

– Ничего.

– В том-то и дело.

У Джеймса не было никакого желания играть в эти игры.

– Это лицо, – сказал он. – Солдат с каштановыми волосами.

– Мне плевать на цвет волос, – сказал Йоки. – Ты когда-нибудь видел человека с таким неподвижным лицом?

Джеймс посмотрел еще раз.

– Он немного двигается.

– Как?

Джеймс мысленно сосчитал до десяти.

– Резко поднимается вверх и вниз. Немного раскачивается из стороны в сторону.

Йоки кивнул.

– О чем это говорит?

Джеймс снова посмотрел в прицел.

– Его лицо не двигается, – сказал он. – Как у статуи.

– Потому что это и есть статуя, – объяснил Йоки. – Чучело. Гипсовая голова в шлеме, прикрученная к штыку. Они хотят, чтобы мы выстрелили.

Джеймс моргнул и протер глаза.

– Чтобы нам досадить?

– Чтобы найти нас. Чтобы изучить угол полета пули. Тогда они направят свою артиллерию прямо сюда. Ба-бах!

Джеймсу было не до шуток, но почти все бывалые солдаты, которых он встречал, вели себя так же, как Йоки. Они, привыкшие к крови и смерти, высмеивали опасность. Может быть, смех был единственным способом пережить этот кошмар.

Йоки потер глаза ладонями. Он был долговязым, костлявым парнем с торчащими ушами, и от его речей у Джейса по спине бежали ледяные мурашки.

Но Пит Йоки не изобрел снайперскую винтовку, а значит, не был виноват в том, что Джеймс ненавидел каждое его слово. Каждый в траншеях выполнял свою работу, и от этого зависело его выживание. Единственным способом закончить войну была победа.