Нежное свидание в Италии

Эйва наблюдала, как Лайм убирает тарелки в посудомойку, и пыталась справиться с волнением. Ее терзали смешанные чувства: горе и радость оттого, что Лайм понимал ее. Между ними возникла тайная духовная связь, но одновременно ее тело помнило ощущение близости, когда она прижалась к нему, а он обнял ее за талию. Ей следовало отныне сохранять контроль и быть предельно осторожной. Они договорились забыть прошлое, но оно все еще стояло между ними. Лайм не встречался ни с кем после смерти жены, а Эйва не искала отношений. Тем не менее, когда Лайм вошел в кухню с десертом, гормоны среагировали вовсе не на лакомство.

Непроизвольно взгляд Эйвы остановился на его густой шевелюре, влажных после душа завитках на шее, потом опустился на широкий разворот плеч…

– Это фирменный рецепт Елены. – Он замолчал, почувствовав что‑то в ее взгляде.

Возможно, Эйва чем‑то выдала себя. Однако и она заметила всплеск желания в глубине синих глаз. Чтобы нарушить неловкую паузу, она быстро сказала:

– М‑м‑м, ты великолепен… ну, то есть не ты, а десерт.

– А разве я не великолепен? – лукаво усмехнулся Лайм.

– Я… не знаю. – Закрыв глаза, Эйва заставила себя сосредоточиться. Куда делись двадцать семь лет самодисциплины? Отступили перед скульптурным профилем и мощным торсом?

– Прости, десерты – моя слабость. Что это?

– Барчилья. Шоколадно‑миндальный торт с грушей и меренговой крошкой.

– Умопомрачительно.

– Предлагаю разделить на кусочки и получать каждый как награду за правильный ответ.

– Я готова, – быстро согласилась Эйва, наблюдая за его уверенными движениями, когда он резал торт. Она была благодарна Лайму за то, что он старался отвлечь ее от горестных мыслей.

– Спрашивай первая.

– Мой любимый цвет?

– Янтарный.

– Правильно, – кивнула Эйва, и Лайм отправил в рот кусочек торта, закатив глаза от удовольствия.

– Моя очередь. Где я провел детство?

– В Суррее.

– Отлично, – подтвердил Лайм, пододвигая ей блюдо.

Зажмурившись, Эйва проглотила нежное облако с ароматом груши. Когда она открыла глаза, поймала взгляд Лайма, устремленный на ее губы.

Через час их азарт достиг вершины. К моменту, когда остался последний кусочек, игра приняла нешуточный оборот.

– Главная ставка, – объявил Лайм.

– И мой вопрос, – подалась вперед Эйва, придумывая коварный вопрос. – Назови три предмета, которые я рекламировала как модель.

На секунду задумавшись, Лайм ответил:

– Коллекция одежды «Сахара», косметика «Мадлен» и… нижнее белье для обложки журнала, но название коллекции забыл. Что‑то похожее на искушение, – хрипловато произнес Лайм.

– «Соблазн», – подсказала Эйва, сделав акцент на этом слове. Казалось, воздух вокруг вибрировал от сдерживаемой страсти.

Лайм со скрипом отодвинул стул и поднялся.

– Нам надо поговорить об этом.

– О чем? – спросила Эйва, улавливая эротические сигналы, но желая убедиться, что не ошиблась.

– О влечении между нами. Если мы не научимся управлять эмоциями, то выдадим себя и проиграем.

– Ты прав. Прежде всего, надо спокойно воспринимать это влечение. Принять и контролировать. Включать и выключать на камеру.

– Как?

Глубоко вздохнув, Эйва заговорила:

– Перестать нервничать, когда мы рядом. Давай попробуем. – Она взглянула на его настороженное лицо, потом поймала в зеркале свой взгляд загнанного в угол кролика. – У нас испуганный вид, и это будет очень заметно при фотосъемке. Давай начнем с малого – научимся улыбаться.

– Вот так? – приподнял краешки губ Лайм.

– Неплохо для начала, хоть и выглядит искусственно. Ты весь напряжен.

– Ладно, покажи, как надо.

– Легко. Тебе какую улыбку – соседской девчонки, ироничную, игривую, любящую? – Эйва на секунду закрыла глаза и улыбнулась лукаво, с легким обещанием в глазах. – Это флирт, а теперь – милая подружка. – Она чуть округлила глаза, и улыбка стала открытой и безыскусной.

– Невероятно.

– Я умею это с детства. Меня фотографировали с младенчества, и, чтобы съемки скорее закончились, я изображала то, чего ждали от меня мама и фотограф.

Потом Эйва пользовалась улыбкой как полезным инструментом. Она умела выглядеть счастливой, приветливой, научилась прятать мысли, но демонстрировать улыбку. Эйва скрывала обиду, зная, что мать любит ее за умение играть роль, а отец – до тех пор, пока видит в ней идеальную дочь. Она улыбалась, пока не сводило челюсти, но выглядела убедительно.

– Но как узнать, насколько человек искренен?

Вопрос застал ее врасплох, и Эйва на минуту замолчала. Была ли она искренна? Доведенная до автоматизма улыбка стала частью ее природы.

– Не будем об этом. Сейчас работаем над тобой. Попробуй еще. Это все, на что ты способен? – спросила она в ответ на его гримасу. – Подумай о чем‑то прекрасном.

На сей раз Лайм сосредоточился, поглядел в потолок и изобразил оскал, от которого мурашки пробежали по спине.

– О чем ты думаешь? Ты похож на человека, победившего в жесткой схватке.

– Точно. Я представил лицо ЭйДжея, когда он узнает, что я выиграл контракт Бомона.

– Так не пойдет. Попробуй расслабиться. Ты любишь… шоколад?

– Не очень.

– Что заставляет тебя расслабиться, снять напряжение?