Нежность по принуждению

— Конечно, Данилевский предпочитает приводить в Тему девочек, которые о ней до встречи с ним и не слышали. Не любит опытных. Его заводит самостоятельно вводить их в курс дела. — его слова, сказанные спокойным, вкрадчивым голосом, клеймят меня огнем.

Я всего лишь очередная Сабочка на его конвейере. Ничего личного — только Тематический секс на месяц.

— Вы тоже Доминант? — спрашиваю я, осмелевшая от острой обиды, которая роем жалящих пчел растеклась в груди.

— Верно, девочка, — усмехается он. — А ты влюблена в него, да?

Доминанты — это люди, которые бьют очень больно, и даже без плеток. Я вновь глупенько улыбаюсь, стараясь скрыть свои подлинные чувства.

— Это важно? — спрашиваю устало. Виски пульсируют, и я просто хочу уйти.

— Нет, — он склоняется надо мной, и я чувствую теплое дыхание на своей щеке. — Ты такая юная. Сегодня влюблена в одного, завтра — в другого. Сколько тебе лет, крошка?

— Мне девятнадцать, — выдыхаю я, почувствовав, как его рука медленно сползает мне на попу.

— Очаровательно, — шепчет мне на ухо, и меня накрывает холодным ознобом. — Ты в курсе, что Данилевский не продлевает свои контракты? Ни с кем. Даже если его Сабмиссив — богиня. Сколько он тебе предложил? Месяц, да?

— Да, — киваю я, вновь поморщившись от боли.

Любить мужчину, для которого ты временное развлечение, — это пытка, и отнюдь не сладкая.

— Ты ведь хочешь остаться в Теме? — спрашивает он, коснувшись губами моей скулы. Я вздрагиваю. — Да не просто задержаться в ней, а стать частью высшего общества. Если я стану твоим новым Домом, Арина, то дам тебе все. Роскошную жизнь, полезные знакомства. Ни в чем не будет недостатка, и особенно в сексе. Я раскрою весь твой сабмиссивный потенциал, и не брошу, как надоевшую игрушку. Что скажешь?

Во рту так сухо, что язык прилип к небу, а моя мокрая ладошка выскальзывает из его руки. Мне нравится то, что со мной творит Руслан, но дело не во всех этих приказах и ошейнике или ремне на моей шее. Родион прав, я влюблена в Данилевского. Нет, не так. Я люблю его, и любовь эта — первая.

Я пытаюсь представить себя вместе с Родионом. Его красивые пальцы скользят по моему телу, застегивают ошейник на шее. Я перед ним связанная и обнаженная. Мне становится жутко от этой фантазии.

— Я не заинтересована в вашем предложении, — отвечаю я, сама обалдев от собственной смелости.

— Ты забыла, как надо меня называть? Он плохо учит тебя или мало наказывает? — Родин почти до боли в пальцах сжимает мою руку, демонстрируя, что если я соглашусь, то в наказаниях недостатка не будет.

— Когда контракт закончится, я вернусь к своей обычной студенческой жизни, Господин, — отвечаю очень нейтрально, а потом подумав, выбалтываю ему всю правду: — Знаете что? Я клептоманка, и стащила у Руслана часы, и он в обмен на то, что не будет писать заявление, предложил мне стать его Сабмиссив.

— Так он вынудил тебя стать его шантажом? Данилевский, этот старый плут, все еще способен удивлять, черт возьми! — восклицает он.

Кажется, Родион так обалдел от моей откровенности, что даже немного вышел из роли дьявола-искусителя. Я не хочу быть разменной монетой в играх Доминантов, и этот тип меня не купит. Да, Родион чертовски хорош, но почему-то меня воротит от его запаха и прикосновений.

— Нет, просто предложил провести с ним неделю, а потом рассказал про контракт. И я согласилась. Люблю эксперименты. Но Тема — это не мое, так что простите меня, Господин, я не могу стать вашей Сабмиссив.

И вновь он тесно прижимает меня к себе и вскользь касается губами шеи. Этот танец ужасен, и я держусь из последних сил. Гнев кипит в груди. За кого меня посчитал этот испорченный до мозга костей богатей? За вещь, которую можно купить? За шлюху, которая прыгает из одной кровати в другую, лишь пальцем помани?

— Как он наказывает тебя за ложь, девочка? — в его голосе теперь звенит металл, который давит и заковывает в тиски. — Ты врешь мне. Я вижу по твоим глазам, что тебе заходит Тема. Ты абсолютно сабмиссивна.

— Возможно, но мне нужен только один Дом, Господин. Простите.

Наконец музыка стихает, и он одаривает меня уничтожающим взглядом потемневших глаз. Слов больше нет. Родион молча ведет меня к Руслану. И да, с его рожи сползла приторная улыбочка.

— Возвращаю твою строптивую вещичку, — заявляет он, когда мы вновь оказываемся втроем. — Тебе следует поучить ее кротости.

Руслан смотрит на меня из-под сдвинутых бровей. Он крутит в руках портсигар и постукивает сигаретой о его крышку. Усмехается, заталкивает сигарету обратно в блестящий кейс и прячет его в карман.

— Родик, дело не в строптивости, просто из тебя танцор так себе. Держу пари, все ноги ей отдавил, — саркастичный Данилевский прекрасен, и это уже небольшая сатисфакция. Но он не останавливается: протягивает мне руку и насмешливо добавляет: — Пойдем, Арина, покажу как надо.

— Развлекайтесь, — бросает опешивший Родион. — Я пойду к гостям.

Мы вновь в центре зала, который наполнен звуками живой музыки, уже в исполнении небольшой группы музыкантов.

— Это я не умею танцевать и отдавила ему все ноги, — тоже не удерживаюсь от капельки сарказма.