Нежный плен

Леонардо поднял тяжелые веки. Все кругом было словно в густом тумане. Странно, непонятно. Мужчина, сев в постели, первым делом посмотрел на другую половину кровати, где должна была спать его прекрасная жена. Но её там не было. Как и в комнате. Резко спрыгнув с кровати, воин покачнулся. Перед глазами стояла пелена. Что с ним? Слабость в ногах не позволяла идти быстро. Леонардо, с трудом преодолев комнату, с огромным усилием потянул дверь на себя. Руки еле слушались его. Внезапная мысль, что его, вероятно, отравили, стала невыносимо болезненной – при понимании того, что Годива находится в опасности.

 Еле-еле переставляя ноги, мужчина пошел по коридору. Взгляд его, пробиваясь через витающий повсюду туман, уловил шевеление у дальней стены.  Леонардо, испытывая решимость, направился к ней. Шаг за шагом, преодолевая себя, мужчина, наконец-таки, приблизился к стене. Он пошатнулся, когда увидел стоящих возле неё людей. Это был Гай, страстно обнимающий Годиву. Задыхаясь от боли, Леонардо, превозмогая себя, закричал:

- Годива!

- Годива! – мужской голос расколол предрассветную тишину. Девушка, стоящая возле окна, подпрыгнула на месте от страха. Рванула к Леонардо – тот уже сидел в кровати, невидящим взором уставившись перед собой. Грудь мужчины тяжело воздымалась, лоб покрылся испариной.

- Леонардо! – взволнованно позвала Годива, садясь возле его ног и хватая мужа за ладонь. Её голос пробудил воина от остатков сна. Мужчина посмотрел на жену. С рассыпанными по нежным плечам волосами, с тревогой на лице, она выглядела притягательно желанной и нуждающейся в защите. Понимая, что своим криком напугал Годиву, Леонардо, тяжело вздохнув, обратился к ней:

- Мне приснился дурной сон, ничего более, - чувствуя, что его голос звучит грубовато, воин постарался смягчить его, - почему ты не в постели?

Но смягчить тон не удалось. Сам вопрос – почему ты не в постели – прозвучал строго, требовательно. Годива даже нахмурила свои светлые брови – не от недовольства, а смятения.

- Я выспалась и уже не могла лежать, - мягко ответила девушка, - тело ноет.

Она, опустив глаза, разглядывала мужскую ладонь, которую до сих пор держала своими пальцами. Огрубевшая, обветренная кожа, шрамы  – белые полоски, проступающие вены. Рука сильного, закаленного в боях, воина. Удивительно, как эти руки ночью старались быть нежными и ласковыми. От воспоминаний прежний страх, вызванный голосом мужа, отошел на задний план.

Он смотрел на неё – и не мог налюбоваться. Жадно скользил по нежному изгибу шеи, груди, а на губах стало сладко – будто снова целовал свою жену. Горькое послевкусие после кошмара стало таять, а сердце – смягчаться. Леонардо, накрыв своей ладонью руку Годивы, произнес:

- Тело ноет? Это после нашей ночи оно заныло у тебя?

Девушка, зардевшись, отвела взор в сторону. Понимала, что Леонардо – законный муж, и видел он её  уже обнаженной, и все же… Смущение обжигало щеки.

- У меня почти ничего не болит, - осмелившись поднять глаза на мужа, выдохнула Годива.

Их взгляды встретились – её, робкий, уязвимый, и его – источающий ласку и желание. Не сдержавшись, Леонардо подался вперед и обнял девушку за плечи. Та замерла, притихла, приникая головой к его груди. Молчаливо слушая, как стучит сердце мужа, Годива наслаждалась этим мгновением нежности.

Мужчина, запустив пальцы в распущенные волосы девушки, обратился к красавице:

- Ты должна говорить мне обо всем, что тревожит тебя и что вызывает боль, - губы Леонардо коснулись уха Годивы, - ты – важна для меня.

Саксонская красавица медленно подняла голову. В голубых глазах застыли слезы. Признание мужа стало неожиданным, но невероятно нужным для неё.

- Ты тоже, - она улыбнулась, - важен для меня.

Годива, осмелев, поцеловала мужа в губы…

Неделю спустя

Леонардо, скомкав свиток, зло швырнул его на пол. Только этого еще не хватало!

Мародеры на его земле. Они уже пересекли границы и были слишком близко к одной из деревень, что лежала с востока. Медлить было нельзя, иначе к вечеру от домов и людей останутся лишь пепел и обугленные тела. Да, Леонардо мог отсидеться за безопасными стенами замка, но это были его люди, его земля, и он лично желал принять участие в наказании.

Оставалось  только попрощаться с Годивой. Он нашел её в спальне. Девушка, сидя у окна, что-то вышивала. Что именно – Леонардо не стал разглядывать. Дорога была каждая минута.

- Я уезжаю, буду завтра утром, - сообщил мужчина, отмечая, как мгновенно переменилась в лице Годива – встревожилась, напряглась.

- Что-то случилось? – девушка отложила шитье в сторону и поднялась на ноги.

- Ничего такого, за что тебе нужно было переживать, - Леонардо властно сжал плечи жены и заглянул в её голубые, сейчас подернутые грустью, глаза, - ты должна пообещать мне кое-что.

- Что?

- Пока меня не будет – оставайся в замке. Не покидай его, Годива, - голос мужчины был твердым, с ощутимыми требовательными нотками.

- Хорошо, - полная смятения и нехорошего предчувствия, согласилась девушка.